Ведущий уже давно потерял интерес к ее монологу и пьяно объяснялся в любви одной из танцовщиц кабаре.
– Марго, кстати, о твоем бывшем, – тихо сказал непутевый младший брат. Рита была ему вместо матери, тащила из класса в класс в школе, затем с курса на курс в институте, в надежде, что тот хорошо устроится и будет зарабатывать себе на жизнь. Но ожидания оказались напрасными: братику уже тридцать шесть, а Марго тянет его из проекта в проект, не давая умереть с голоду. – И я, и Бронеслав, мы не хотим отмечать с ним Новый год. Да, Роня? – окликнул он своего племянника, сидящего через стол напротив. Разница в возрасте у них была всего десять лет, а как известно, она стирается после двадцати – молодые люди общались как друзья.
– Мам, Кирилл прав, – сын вскочил и, обогнув пьяное торжество, подключился к семейному совету. – Он после смерти Влада и аварии, наверное, совсем с катушек слетел. Вот зачем мы ему для празднования Нового года? В семью решил поиграть? Двадцать шесть лет не хотел, а тут вдруг нате. Он меня даже в палату к себе не пустил, когда лежал там. Нет, я и сам не горел желанием, но ты настаивала, семейные узы и все такое, отец все-таки… А он не пустил, медсестра так спокойно передала мне царский отказ. А тут целый Новый год. Тут нет никаких вариантов: папаня что-то задумал, и, поверь, нам это точно не понравится.
– А вот тут я поспорю с племяшом, – сказал Кирилл, глотнув из бумажного стаканчика шампанское. – Возможно, все более прозаично, и он решил, как у Пушкина, помните: «Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог, он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог».
– Нет, – вздохнула Марго. – Это не про Алекса, он ничего просто так не делает. Вот Влад мог, ему нужен был гротеск, представление, он мог что-то сделать просто ради красивой сцены, но не Алекс. Этот состоит из цифр и расчета, и я соглашусь с Роней: он, скорее всего, что-то задумал. Но мы с вами все равно туда едем.
– Ты самоубийца, – больше констатировал факт, чем спрашивал сестру Кирилл. – Пора уже рвать и без того оборванные узы брака. Ты ему ничего не должна, все проекты, в какие он вкладывался, ты отработала сполна. Ты ради очередной подачки, которую, надо сказать, после честно отрабатываешь, готова на все.
– Кирюша, иди в задницу, – беззлобно сказала именинница, осушив еще один бокал с виски.
– Фи, как грубо. Вот ты, сестренка, думаешь, будешь вести себя как мужик, ругаться матом и этим защитишься от всего мира?
– Я думаю, – сказала Марго, – что ты человек нетрадиционной сексуальной ориентации. Это не очень грубо?
– А вот это наглый поклеп, – обиделся Кирилл и даже отвернулся от собеседницы, но, видимо, несправедливое обвинение не хотело оставаться без ответа, и брат продолжил: – Я просто не могу с кем попало, я выбираю.
– Ага! – засмеялась Марго – У нашего неженки такие требования, что в этой вселенной, похоже, достойной партии не найти.
– Я попрошу убрать обидный сарказм из вашего, мадам, голоса, – воодушевился сказанным Кирилл и даже подпрыгнул на стуле. – Вот тут я с тобой соглашусь. Все женщины обабились или стали настолько эмансипе, что противно. Непонятно, с кем в постель ложишься – с бабой или мужиком. Тут поневоле за ориентацию страшно становится.
– Ладно, – Бронеслав попытался вернуть разговор в нужное русло, – нам нужно решать, как отказать папочке, а не ссориться меж собой.
– Он обещал мне новый сезон «Робинзонов». Полностью, – последнее слово Марго выделила голосом. – И я не могу от этого отказаться, – поставила она точку в разговоре, тяжело вздохнув.
Минутная пауза тянулась вечность, словно мужчины проговаривали услышанное про себя, чтобы точно понять, что им не послышалось.
– Я, чур, ведущий! – подскочил от радости Бронеслав, первым придя в себя от новости, и по-детски закричал. – Не возьмешь же ты второй раз этого алкаша, он испортит тебе все шоу.
– Этот алкаш – имя, а ты никто, – сказала Марго жестко. Но увидев, как это «имя» в данный момент испражнялось в углу съемочного павильона, добавила: – Но ты прав, пора дедушке на пенсию.
– Я тоже не прочь поучаствовать в проекте, у меня ипотека, да и машину я давно хотел поменять, – сказал Кирилл и добавил: – Если, конечно, королева Марго не против.
– Королева-то не против, но если мы все хотим этот проект, то нам придется… Как ты там цитировал Пушкина? – обратилась она к брату.
– Уважать придется, – вздохнул тот.
– Вот-вот, – подтвердила Марго, что-то обдумывая в голове. – Поэтому нужно ехать, отмечать Новый год и усиленно уважать, так, чтобы у него даже мысль не промелькнула, что мы его ненавидим.
– Ну и где нынче отмечают Новый год российские селебрити? – спросил Кирилл безучастно, но ответ сестры заставил его выпучить глаза.
– В тропическом и жарком Таиланде.
Бульвар Капуцинок
– Вы знаете, что Моне написал два «Бульвара Капуцинок»? – спросила Рузанна мужчину, который стоял в пустом зале Пушкинского музея, пристально вглядываясь в прохожих на оживленном бульваре, словно пытаясь узнать в этих тонких графических фигурах своих знакомых.
– Безусловно, – ответил он, оторвавшись от созерцания. – Горизонтальная и вертикальная. И вы знаете, – обратился он к ней, – не в обиду Ивану Морозову, который приобрел в свою коллекцию эту, горизонтальную, и уж конечно, не в обиду вашему музею, вертикальная, что хранится в музее искусств в Канзас-Сити, мне нравится несколько больше. В ней есть некая проекция, я бы сказал, глубина.
– Зато здесь широта, – поспорила с мужчиной Рузанна.
– Но я думаю, вы хотели со мной поговорить не о Клоде Моне и его изобразительных подвигах на балконе фотографической студии Надара? – перевел разговор в деловое русло собеседник.
– Да, – Рузанна махнула головой и оглянулась.
Музей был уже давно закрыт, а коллеги отмечали Новый год тортом и хорошим шампанским в кабинете заместителя директора. Рузанна специально выбрала это время для встречи, чтобы можно было поговорить без свидетелей.
– Мы с вами давно знакомы, – начала она говорить, словно подбирая каждое слово, – поэтому я надеюсь, что разговор останется между нами.
– Безусловно, – не задумываясь, подтвердил собеседник.
– Мне нужна хорошая копия Моне «Мыс Боре». Очень хорошая, – подумав, добавила Рузанна. – Такая, чтобы простой обыватель не понял разницы. У вас есть такие специалисты?
– Милочка моя, я, бесспорно, знаю многих талантливых художников, но мне кажется, или вы попали в неприятности? – поинтересовался мужчина.
– Нет, поверьте, тут нет никакого риска и никакого криминала. Простите, но я не могу вам всего рассказать, – проговорила Рузанна и по-детски приложила руку ко рту, словно боялась сболтнуть лишнего.
– Не можете всего, скажите тогда, с чего рисовать, – развел руками собеседник. – Картина уже очень давно где-то в частной коллекции и не выставляется, а по каталогам хорошо не нарисуешь, – мужчина произносил слова с явным одесским акцентом, и сейчас было не понять, шутит он или говорит всерьез.
