– Для каких целей? – юрист прищурился.
– Чтобы она продала все и не тратила свои сбережения на мое лечение.
Войнов повернулся к девушке, которая задремала. Даже я заметил это.
Мужчина вздохнул и отрицательно покачал головой.
– Давайте найдем другого человека, потому что Мила просто все на себе не вытянет.
Как-то мигом устыдился. А ведь действительно, когда ей всем этим заниматься.
– У меня и нет никого. Только….
Мысль пришла неожиданно, но опять же, без помощи Миланы мне не обойтись.
– Я можно вам позвоню попозже? Или Мила? Мне посоветоваться надо.
– Без проблем! Сегодня вы все равно будете здесь, завтра ближе к вечеру приедут врачи и машина, на которой вы поедете.
Войнов встал со своего стула, но тихо уйти не получилось, все равно разбудил Милу, которая прищурилась.
– Позвоню, – отрапортовал Войнов и вышел. Я же смотрел на ту, что была бледнее стен в больнице, да еще и эти синяки под глазами.
– Мил, – позвал девушку, которая перебралась ближе ко мне, заняв место юриста. – Ты как?
Она неопределенно пожала плечами, а потом… потом увидел слезы, которые стекали по щекам и подбородку, капали на кофту.
– Я не знаю, – прошептала она, стараясь вытереть мокрые дорожки, – я боюсь.
Ее трясло, и единственное, что мог сделать, это найти своей ладонью ее пальцы.
– Мила, извини меня… – прошептал, – слова – пустой звук, но я действительно сожалею.
Девушка разревелась еще сильнее, склонилась, опустив голову на кровать, и постаралась плакать тише, но рыдания были все равно слышны.
Приподняв руку, я опустил ее на голову, осторожно стал гладить волосы, которые под ладонями оказались мягкими и даже немного путались.
Я ждал, когда девушка успокоиться, ждал и сам чувствовал, как закипает в глазах. Но я держался, потому что будет у меня достаточно времени, чтобы свою боль вынести наружу.
– Спасибо, – прошептала Мила, отстраняясь и быстро вытирая лицо. – Лев Константинович нашел квартиру, маленькую, на одну комнату, зато этаж первый и пандус есть, – Мила смешно шмыгнула носом и добавила. – Вещи сегодня с буду собирать. И, извини, но даже не знаю, что нужно перевозить.
– Вот давай об этом поговорим. Машину и мотоцикл можем на твоего друга переписать, – судя по нахмуренному лбу, девушка не могла понять, про кого я говорю. – На тренера!
Лицо вытянулось, а рот округлился.
– Видишь ли, Войнов разумно сказал, что мучить тебя еще и продажей недвижимости не стоит. А тех, кому еще можно доверить, у меня нет.
– Я поговорю с Захаром, – кивнула Мила.
– Тогда из вещей, – тут я задумался, – а как будешь все перевозить?
– Так машину мне выдадут и людей.
– Тогда бери одежду, – слезка кивнул, – документы, компьютер, флешку.
– Я это уже все перевезла, – покраснела Мила, – компьютер и флешку, потому что… ну… побоялась.
– И правильно!
Дальше я говорил о том, что нужно забрать еще, по мере возможности, конечно. Все кольца, цепи и часы с запонками, которых у меня было выше крыши, тоже решил продать. Это не то, что нужно тащить с собой в новый город.
– Мне б телефон, – вздохнул, – что б можно было тебе звонить.
– Принесу! – пообещала девушка, – справишься без меня?
– Справлюсь! – кивнул уверенно, потому что на Миле сейчас держится все, а если и я начну артачиться, то мы похерим драгоценное время и ее последние силы.
Мила выходит из палаты тяжелым шагом и мне страшно, что она может в любой момент прогнуться. И безумно горько, что не могу ничем ей помочь.
Через час приходит медсестра, которая снова ворочает меня с одно места на другое. Проминает ноги, обтирает, делает лекарства. А я думаю о том, что нужно как можно быстрее встать на ноги. Хотя бы пересесть на кресло. Унизительно, конечно, потому что я себя в таком беспомощном состоянии еще никогда не видел, но хоть что-то!
А ближе к вечеру в палату забегает Милана. Протягивает телефон, тараторит о том, что купила новую сим-карту, но там всего три номера: ее, Войнова и Льва Константиновича. Последний, кстати, появляется довольно быстро. Как раз Милана успевает сказать, что Захар уже сейчас готов купить у меня мотоцикл, а на машину уже завтра найдется покупатель, но Мила все равно позвонила Войнову, который этот вопрос взял в свои руки.
– Мила, марш спать! – Лев Константинович смотрит на часы и хмурится, – все собрала?
– Почти, – тушуется девушка.
– Тогда спать! остальное соберешь завтра!
И Милана кивает, прежде чем скрыться за дверьми палаты.
– Вот как не вмешаться, когда такого перспективного архитектора можно потерять на раз-два.
– Это она победила? – уточнил, испытывая гордость, что ли.
– Она! И знаешь, какая там работа? Да никто б другой и не справился. Но у меня к тебе есть тоже дело. Ты лечись столько, сколько нужно, но… Может, есть у тебя готовые проекты? А?
– Есть, – произнес, чувствуя облегчение.
– Вот после переезда мне все и покажешь, – довольно произнес мужчина, ударяя руками по коленям.
Он поднялся медленно, словно думал о чем-то не менее важном.
– Ты не посчитай меня невежей, – вдруг произнес Лев Константинович, – но я бы на твоем месте держался за Милану. Такая не бросит и не предаст.
– Боюсь, я сделал много ошибок до сегодняшнего момента.
– Иногда на некоторые вещи можно закрыть глаза и спустя много лет. Но с Резановой будет сложно – она побитая жизнь девочка, одиночка. Но с ней будет спокойно и уверенно.
Больше мужчина ничего не произнес, я приподнял руку, нашел в телефоне контакт Милы и написал: «Спасибо. За все»
Глава 17
Милана
Я совсем не знаю, где находила силы, где брала уверенность в том, что все получится.
Наверное, было достаточно посмотреть на людей, что крутились вокруг меня и оказывали всю посильную помощь. Без них, я бы сдалась. Войнов активно готовил документы, Захар договаривался с покупателем на машину и сам носился как сумасшедший, стоило узнать, что я собиралась ему предложить. Глаза у тренера горели азартным огнем, а сам он был на седьмом небе от счастья. Еще бы, цена на мотоцикл была более чем приемлемая, да Марк за своим железным конем следил отлично, поэтому нужно было брать.
Лев Константинович пригнал не только фуру для вещей, но и людей, которые спешно перетаскивали собранные мною коробки, пакеты, сумки и чемоданы. Я смотрела, как пустеет дом Марка, обхватив себя руками, старалась больше ни о чем не думать.
