Заимису нравились жесткие люди, которые в первую очередь думают о прибыли, а личные отношения не ставят в расчет. В бизнесе не бывает друзей и родственников, бывают только партнеры, которые – когда они становятся неугодными – просто сдаются в утиль. Подобный «братский» конфликт не вызвал у нас удивления и тем более осуждения, так как моральная сторона вопроса никого не беспокоила. Бурмистровыми сложно было не восхищаться. Они самостоятельно построили свой бизнес, не прибегая ни к чьей помощи. Далось это им нелегко: продвигаясь наверх, они потеряли многих друзей и приобрели не меньшее количество врагов. Зато фамилии обоих каждый год появлялись в списках богатейших людей столицы. Правда, имя Артура находилось в первых строчках, а Максим застрял где-то в середине.
И теперь одна из этих изворотливых акул большого бизнеса стояла у двери и широко улыбалась.
– Добрый день, господа, – поздоровался Бурмистров.
Голос у него был низким, мягким и завлекающим.
Стоявший в стороне Вадим Карулин усмехнулся, ощущая, как он плавно и незаметно подпадает под обаяние Артура. Он слегка качнул головой и отвернулся, предоставив Заимису возможность вести беседу. В принципе согласно своему рангу он вообще не имел права вмешиваться в разговор, потому что занимался вопросами безопасности, а не бизнеса. Но если вдруг он почувствует опасность – тогда другое дело. Тогда можно будет вызвать охрану и с позором выбросить президента «Kardo Development» на улицу. От мысли, как обаятельный Бурмистров шлепается на мокрый асфальт, ему стало весело, и Карулин прикрыл рот рукой, пряча улыбку.
– Зачем пожаловал? – спросил Заимис.
– Хотел посмотреть кабинет, в котором в ближайшее время начну работать, – улыбнулся Бурмистров и провел пальцами по поверхности стола.
– Не слишком ли ты переоцениваешь свои возможности?
Заимис с важным видом устроился в кресле, показывая, что сейчас Бурмистров здесь лишь гость.
– Тебе известно, что Ирина, моя падчерица, вчера вернулась в Москву? Еще не знаешь об этом? – усмехнулся Бурмистров. – Неважно работают твои ребята, – он указал в сторону Карулина. – Так вот! Ирина согласилась передать мне свою часть акций.
– Но еще не передала? – спросил Карулин.
– Завтра.
– Тогда завтра милости просим. – Заимис поднялся и указал рукой на дверь. – А сейчас уходи.
– Жора, а ты так и не научился вежливости, – прищелкнул языком Бурмистров. – Далеко тебе до Егора. Не дипломат ты!
Он слегка наклонил голову и не торопясь и не прощаясь вышел за дверь.
– Блефует, хитрец, – непринужденно рассмеялся Карулин. – Пришел напугать нас, ввести в заблуждение. Молодец, Артурчик! На руках ничего нет, но играет он по-крупному. Такой самоуверенный! Думаешь, она передаст ему акции?
– Нет. Линдерман – девица неглупая. Виктория сказала, что она настроена благожелательно и в первую очередь думает о том, чтобы наладить отношения.
– Удивляюсь малышке Виктории. Такая извращенная фантазия! И, главное, прекрасные актерские данные. Надеюсь, Линдерман поверила в ее искреннее желание подружиться?
– Думаю, да. Виктория хорошо постаралась, умаслив сестрицу. Сказала, что девушка купилась на ее лесть и слезы. Знаешь, из нее вышел бы неплохой руководитель. Жаль, что все свое время Вика уделяла мужикам и удовольствиям, не думая о бизнесе. Ну, ничего. Наверстаем.
– Когда они встречаются?
– Послезавтра, – ответил Заимис. – Марта недовольна, но смирилась. Согласилась не вмешиваться.
– Не стоит сразу заводить разговор об акциях, – посоветовал Карулин.
– Не учи! – оскалился Заимис. – Сами разберемся. Для начала девчонка должна привыкнуть к мысли, что у нее есть семья. Пару недель – и она сама решит отдать нам свою часть. Не согласится – поможем. В любом случае компания останется у Азаровых. Внебрачные дети – не в счет.
Карулин улыбнулся быстрой смене настроения шефа. Еще какой-то час тому назад Георгий нервничал и трясся, ожидая Бурмистрова. Его терзал страх, а теперь, поняв, что ему и компании ничего не угрожает, он распрямил плечи и вел себя подчеркнуто уверенно. В этом был весь Заимис – показной театрал и игрок по жизни.
– А Бурмистров?
– Пока он нам не мешает. – Георгий пригладил белую бородку. – Но если вдруг вознамерится это сделать, мы подумаем, как его успокоить.
Глава 11
Таисия взяла в руку фигурку коня и продекламировала:
– На шахматной доске переполох: решают пешки, кто из них потенциальный Бог, на место королевское нацелясь. Ход первый. Начинает белый конь. Безумно рвется в бой прыжком отважным. Король на троне восседает важно…
Ирина зачарованно наблюдала за ее плавными движениями. Кончиками пальцев она взяла фигурку и мягко поставила на доску. Профессор Линдерман с улыбкой проследил за выражением лица внучки, потом недовольно покачал головой, не оценив по достоинству ход, сделанный Таисией.
– Как это предсказуемо, дорогая моя! Я ведь отвечу пешкой, – он передвинул черную фигурку.
– Угроза слону! – Таисия в восторге потерла ладони. – Пешка сил не рассчитала и жертвой белого коня закономерно стала.
– Что это за стихи? – спросила Ирина. – Импровизация?
– Я похожа на поэта?
– Ты похожа на еврея, который отвечает вопросом на вопрос.
Ирина потрепала подругу по щеке и поудобнее устроилась в кресле, ожидая продолжения. Она ничего не понимала в шахматах, но ей было интересно наблюдать за ходом игры.
Профессор Линдерман с наслаждением посмотрел на молодых женщин, решивших составить ему компанию в этот поздний вечер. Сейчас он ощущал небывалый внутренний подъем, пожалуй, впервые с того момента, как умерла его любимая жена Антонина. Алексей Лазаревич жил один в огромной квартире. Порою он чувствовал себя очень одиноким, в особенности в те моменты, когда за окном лил дождь, а он, сидя в своем кабинете, задумчиво перебирал шахматные фигурки.
Они с женой хотели иметь много детей, но этому желанию не суждено было сбыться. Тоня отличалась слабым здоровьем, единственную дочь, Людмилу, она с трудом выносила и родила. Тяжелая беременность сказалась на ее физическом состоянии, сделав Тоню еще более болезненной, но не повлияла на ее веселый нрав. Она много смеялась, была впечатлительной и деятельной особой. Рядом с ней прошли самые счастливые годы его жизни, и Алексей Лазаревич вспоминал о них с тоской и радостью. Он часто говорил своей внучке Ирине, что ему необычайно повезло – быть спутником такой прекрасной женщины. Потом они оба смеялись, вспоминая слова Августина Блаженного, которые любила повторять бабушка Иры: «Женщина – тварь хилая и ненадежная». «Я – полное подтверждение этого изречения», – добавляла Тоня и бежала за сердечными каплями.
Здоровье жены ухудшилось, когда дочь Людмила забеременела, едва поступив в институт, – так сильно она переживала. О том, кто был отцом Ирины, Людмила так матери и не сказала. Алексей Лазаревич, узнав, что его дочь станет матерью-одиночкой, глубоко опечалился и даже разозлился. В то время он занимал должность проректора МГУ. Ему были неприятны косые взгляды коллег, которые за его спиной смеялись над моралистом Линдерманом и его дочерью-потаскушкой, принесшей в его дом незаконнорожденного ребенка. Он стыдился этого положения, скрывался от друзей, не желая объяснять им в деталях столь деликатную семейную ситуацию. Но когда родилась Ирина, он понял, что любовь к ребенку не определяется условиями его рождения. Не имеет значения, кто его отец и при каких обстоятельствах зачали дитя. Главное, чтобы он был здоров и счастлив.
