– Повторяю, я ничего не обещал и ни о чем не просил.
Роман нахмурился. Ему были неприятны эти обвинения, он считал их безосновательными. И все же чувствовал вину за то, что не смог дать Полине всего, чего она хотела.
– Да, – согласилась Полина, – ты не просил. Я сама по собственному желанию помогала тебе. В итоге ты заплатил равнодушием.
Роман потер рукой лоб. Все женщины одинаковы – они прикидываются жертвами и демонстрируют горькую обиду, когда понимают, что отношения изжили себя и необходимо расстаться. Полина не была тому исключением. Как большинство, она старалась не видеть реальности, обманывала себя, прикрываясь от настоящего грезами. Должно быть в своих мечтаниях, она уже называлась госпожой Сафоновой, имела троих детей и дом за городом с веселенькими занавесками в кухне. Вместо того чтобы наслаждаться каждым мгновением, Полина мучалась несоответствием между желаемым и реальным, а теперь выплескивала свою злобу на Романа за то, что все ее страхи и опасения подтвердились. В одном она права: нельзя жить чужой жизнью. Но как можно понимать это и в то же время делать абсолютно противоположные вещи?
– Твои эмоции поражают своей стремительностью, – проговорил Роман. – Еще час назад улыбалась, потом вдруг решила начать войну, пошла в атаку и в итоге проиграла.
– Выиграла! Я никогда не проигрываю.
– Ты – вспыльчивая, необузданная и нетерпимая. Это плохие качества. Если не избавишься от них, то останешься несчастной.
– Только не устраивай прощальную лекцию о моем трудном характере, – Полина надменно подняла бровь. – Прощай, Сафонов.
– «Когда-нибудь ты пожалеешь о том, что произошло сегодня, но будет поздно». Ты ведь это хотела добавить?
– Ты меня плохо знаешь, – улыбнулась Полина. – Я думала о другом. За вещами пришлю позже.
После ее ухода Роман налил себе коньяка и вышел на балкон. Как ни странно, но на душе стало легко. Расставание с Полиной также подсказало ему ответ на вопрос, который он пытался найти уже несколько дней. Не стоит бояться менять свою жизнь. Полина со свойственной ей горячностью делала это с удивительной легкостью. И пусть сейчас ей больно, завтра все изменится. Завтра будет новая жизнь.
Важные решения нужно принимать медленно, но претворять их в жизнь необходимо быстро. Роман долго шел к тому, чтобы понять, кто он и что желает. Теперь, найдя ответы, ему осталось лишь самое малое: изменить свое настоящее, сделать таким, каким оно было в его голове. Роман решил, что утром вылетит в Лион. Там, в штаб-квартире Интерпола, рапортует об увольнении со службы. Потом завершит задание, возложенное на него генералом Римминым, и также подаст прошение об отставке.
* * *
Полина сидела на скамейке недалеко от отеля, где провела с Романом столько чудесных дней, и плакала. Ей было грустно, и одновременно она ощущала, как все внутри трепещет от ярости. Любовь к Роману ошеломила ее и сломала. Больше всего ей хотелось постучать в дверь и сказать, что поступила глупо, уйдя от него. Роман не ошибся, указав на ее несдержанность. Полина действительно не умела тормозить в нужном месте. Она слишком быстро выходила из себя, и ее приступы гнева, граничащие с агрессией, шокировали не только окружающих, но и ее саму. В то же время она была слишком горда, чтобы признаться в своих промахах. Полина не умела извиняться и исправлять результаты ошибок. Нет, она еще больше усугубляла ситуацию высокомерным поведением, намеренно демонстрируя непоколебимость и неприступность. На самом деле она была робкой и неуверенной в себе, хотя и производила впечатление деятельной и импульсивной особы. Умению скрывать настоящее лицо от окружающих, Полину научил второй муж, весьма искусный лицедей. Полина была благодарна ему за фамилию, оставшуюся после развода, но ненавидела за навыки притворщика, обретенные за годы супружеской жизни.
Обиженная женщина может наделать много глупостей, а женщина, которую отвергли, способна совершить подлость. Полина знала, что пожалеет о том, что намеривалась предпринять, но эмоции руководили ею, напоминая об оскорбленном достоинстве. Она достала из сумочки записную книжку и нашла нужное имя. Минуту посидела, глядя в телефон, словно обдумывала значимость поступка, который предстоит совершить, и набрала номер.
Если бы мадам Матуа только знала, к каким последствиям приведет ее желание наказать Романа Сафонова! В тот момент ей казалось, будто она мелко пакостит, но на самом деле необдуманно вмешивалась в чужие игры, полностью разрушая планы, которые строились годами. Один телефонный звонок – и в силу вступил закон не зависящих от человека случайных обстоятельств, которые приносят с собой хаос, а заодно открывают дверь в мир, где смерть уже по своему усмотрению выбирает жертв, не сверяясь с предложенным ей списком.
ГЛАВА 27
Первым побуждением Дарио, после того как он положил трубку, было взять в руки пистолет и застрелить Леону. Потом он подумал о том, откуда у звонившей сеньоры оказался номер телефона, который знали лишь несколько людей из его окружения. И снова мысли вернулись к тому, действительно ли его жена провела ночь в номере мужчины, в то время как должна была находиться в Буэнос-Айресе.
Дарио вышел из-за стола и направился в спальню, где Леона готовилась ко сну. Бешенство подгоняло его. Он шел по коридору, вслушиваясь в глухое эхо своих шагов, и вспоминал слова, которые нашептывал ему приятный голос. «Рогоносец», – сказали ему вместо пожелания спокойной ночи, после чего в трубке послышались короткие гудки.
Леона причесывалась у зеркала.
– Когда ты вернулась? – спросил Дарио, остановившись у двери, не желая подходить ближе, чтобы не ударить ее раньше времени. – Когда ты действительно вернулась?
В голосе Дарио послышалась угроза, что заставило Леону подняться и, предчувствуя опасность, отступить назад. Она молчала, это не понравилось Дарио, как и волнение в ее лице, который он интерпретировал по-своему. В ту минуту ему было сложно понять, что любой, увидевший выражение его лица, испугался бы вне зависимости от того, совершил ли он какой-либо проступок или нет.
– Отвечай! – рыкнул он, стремительно подлетел к Леоне и схватил ее за волосы.
– Дарио! – она вскрикнула от боли.
– Ты спала с ним! – он уже не спрашивал, лишь утверждал.
– Я не видела Алессандро с тех пор, как он уехал в Милан после похорон Мауро, – стонала Леона, пытаясь освободиться.
Неожиданно Дарио занес руку и ударил ее по лицу. Ошеломленная, Леона схватилась за щеку, не понимая причину столь яростной атаки. Полчаса назад Дарио был нежным и милым, а сейчас готов взорваться от ненависти.
– Я говорю о Сафонове, – понизив голос, произнес Дарио. – Тебе ведь знакомо это имя?
Леона молчала.
– А теперь расскажи, как вы развлекались в «Raphael».
Черные глаза Дарио ярко горели в свете ночных ламп, ноздри раздувались, а губы были поджаты. Он напомнил Леоне жеребца, которого вывели на старт: такой же неукротимый и бешеный. Однако над скаковыми лошадьми всегда главенствовал наездник. И в каком бы ударе не находилась его лошадка, он всегда знал, как ее успокоить.
