Желающие облагородить свои прически стремились попасть в модный и креативный салон «Удовольствие», где они получали его по полной. Все было пристойно. Никаких неприятностей с полицией. Алана свое дело знала хорошо.
Дела «У Карлоса» тоже шли как нельзя лучше, готовить он любил с детства, с детства же был трудолюбив и предприимчив. Довольно быстро он оброс штатом, который набрал сам, а значит, это были люди, которым он мог доверять. И доверие оправдывалось. От посетителей не было отбоя, и его ресторанчик иногда снимали на вечер целые компании, щедро оплачивая свое право отдыхать отдельно ото всех.
Но два года назад Алана Смит залетела.
— Твою мать! — Такова была ее реакция.
— Я счастлив! — Так отреагировал Карлос Браво. — Теперь ты точно выйдешь за меня.
Да, это было логично — удачный бизнес, общая постель. Но Алана была в самом начале карьеры и не собиралась останавливаться. Ей совершенно не улыбалась перспектива становиться той, кого жаждал в ней видеть Карлос, — гордой матерью семейства, но они все-таки поженились, и она решила не делать аборт.
— Ребенок на тебе, — непререкаемо объявила она уже через два месяца после родов.
Муж и ребенок связывали Алану по рукам и ногам, что ее бесило. Она хотела свободы. Хотела быть себе хозяйкой. И, пожалуй, «была не готова к отношениям». Есть такая порода людей, причем обоего пола. Чайлдфри. Это в Средние века можно было осуждать такую позицию, но сейчас? Карлоса угораздило вляпаться именно в такую ситуацию и влюбиться именно в такую женщину. Он-то был прирожденным мужем и отцом.
В своем ресторанчике он иногда таскал сына в слинге, чем необыкновенно умилял посетителей. Но чаще с ним возилась одна из его поваров, Паула, у которой своих было уже двое, и она без труда с ними управлялась, попутно делая самые вкусные на улице булочки с корицей.
— Ты просто не отгуляла свое, это нормально, — заметил Алане Жан-Жак. — И, вероятно, «гулять» ты захочешь до последнего. Значит, быть домохозяйкой не твое. Зачем себя насиловать?
— Уж точно, незачем, — хмыкнула она, ловко и бережно заканчивая избавлять «Джареда» от растительности на лице и в некотором изумлении созерцая дело рук своих. — Но я бы не отказалась быть изнасилованной вот таким красавцем… Да вы просто на одно лицо! Как ты это делаешь?!
«Лучше тебе не знать», — сказал про себя Бизанкур.
— Делаю что? — спросил он вслух, и они продолжили свои упражнения, не имеющие отношения к стрижке.
«Никакой мистикой ее не возьмешь, — понял Жан-Жак. — Да и не нужно».
— Скажи, сколько тебе надо денег, чтобы раскрутиться и дальше? — спросил он, когда они отвалились друг от друга, точно две пиявки.
— Странный вопрос, — помедлив, сказала она. — У тебя таких все равно нет.
— Сколько? — повторил он.
— Ну, хорошо, — засмеялась Алана. — Хоть это и не в моих правилах, но помечтаем. Майами-Бич хлебное местечко, но все равно мой доход и престиж здесь похожи на счастье босоногого мальчишки, поймавшего в ближнем пруду несколько рыбешек. Если загоняться амбициями, то я способна подняться намного выше. У меня есть идеи, которые здесь не осуществить, и…
— Сколько?! — в третий раз резко спросил Бизанкур.
Алана смотрела на него, и внезапно на ее лопатках проступил холодный пот, несмотря на царящую вокруг жару. На деньги у нее были и чуйка, и стойка. Она чувствовала, что странный незнакомец, как две капли воды похожий на Джареда Осень, не просто мелет языком. Но что все это значит, она не понимала, и это начало ее слегка беспокоить. Впрочем, Алана привыкла из всего извлекать выгоду.
— Хорошо, — сглотнув, сказала она. — Миллиона долларов для начала вполне хватит. А лучше двух. Или даже трех. И что я должна сделать, чтобы их получить?
— Кое-что мне продать. — Взгляд его смягчился. — Ты уже поняла, что наш разговор не просто болтовня, а?
— Кто ты? — взяв паузу, задала Алана единственно верный вопрос.
— Тебе это важнее, чем желание узнать, что я хочу у тебя купить? — улыбнулся Жан-Жак, нежно накручивая на палец завиток ее волос.
— Я просто не люблю, когда надо мной смеются, — настороженно сказала она, совершенно сбитая с толку.
— И в мыслях не было смеяться над тобой, — пожал он плечами. — Я знаю, что ты серьезно относишься к деньгам. И я тоже серьезно отношусь к тому, что делаю. Поэтому не удивляйся тому, что я скажу, даже если это покажется тебе бредом.
— Попробую, — все еще пытаясь понять, к чему клонит незнакомец, сказала она.
— Я хочу купить у тебя три минуты жизни Хесуса. Ты продашь их мне?
— Еще раз, — переспросила Алана после секундной паузы.
— Ты продашь мне три минуты жизни своего сына за три миллиона долларов, по миллиону за минуту? — спокойно повторил вопрос Бизанкур, видя, что вопрос о деньгах возбуждает ее не меньше, чем секс, а пожалуй, и больше.
Она помедлила еще несколько секунд.
— Нет, я, конечно, общаюсь с людьми, которых можно назвать извращенцами… — медленно проговорила Алана. — Но это… Это, прости меня, полная херня. Я не знаю, чего ты хочешь на самом деле, я даже не знаю, кто ты, и…
— Я Алан Джексон, официальный двойник Джареда Осень, но работаю не только на него, — негромко сказал он. — И, конечно, это никакой не розыгрыш, а просто один из проектов. Его заказали, скажем так, очень состоятельные лица. А там, где крутятся большие деньги, всегда много тайн, и это нормально.
Алана очень хорошо умела владеть собой и не стала устраивать эмоциональных сцен в духе школьниц прошлого века. Но запросто переварить эту информацию и ей было нелегко:
— Ты хочешь сказать, что… Меня что, снимают скрытые камеры?!
— Да зачем такие сложности? — поморщился Жан-Жак. — Съемок вообще не будет. Это социальный проект. Но деньги самые настоящие. А чтобы ты не подумала, что я псих, просто возьми их в руки.
Он потянулся за своей неприметной джинсовой сумкой, которая была им брошена при входе рядом с креслом, и достал оттуда несколько пачек в банковской упаковке.
— Здесь, конечно, не миллион, но так ты хотя бы сможешь убедиться, что деньги настоящие. — Он протянул ей пачку. — Держи, они не убегут. Можешь даже прямо сейчас купить что-нибудь в лавочке напротив, хоть мороженое — я тоже не убегу. А три миллиона… — Бизанкур извлек из своего дорогого кожаного портмоне алую кредитку с черным котом: — Держи… Да, я знаю, ты не видела таких карточек. И не увидишь больше. Слушай и запоминай. На ней ровно три миллиона долларов. Пароль не нужен. Терминал любой. Наличку забирать не обязательно — переводи на любой свой счет. После использования карта автоматически блокируется.
Алана помолчала, задумчиво пробежала пальцем по пачке денег, погладила алый пластик карточки, которую потом положила рядом с собой на рабочий столик:
