Андрей опустил глаза.
— Все знаю о тебе, — вновь раздался у него в голове голос, губы архангела по-прежнему не шевелились. — Тяжесть у тебя на душе великая. Но душа твоя светла. Да и не виноват ты.
Потребовалось время, чтобы Андрей осознал то, что услышал. Не виноват? Он? Как? Он, отправивший на тот свет столько…
— Неужели ты думаешь, что сам отправлял кого-то на тот свет? — спросили глаза архангела Михаила. — Запутали тебя, человече. Все и всегда подвластно только Отцу нашему небесному. Я встречаю невинные души, и они пополняют наше небесное войско. Поверь, Отец наш небесный знает, на ком есть вина, а на ком ее нет. Это не ты решал или не решал смерти свершиться, нет на тебе вины.
— Да как же это?.. — прошептал Андрей. — У меня бред?
— Нет, человече, это не бред. Ты уже здесь, в приделах небесных, а тело твое осталось там, на земле, — сказал архистратиг.
— То есть… То есть, получается, я столько лет позволял себя морочить, а под конец позволил себя убить? — не веря, все спрашивал Андрей.
— Не совсем. Человек слаб, но слабость его простительна, если душа чиста и если он раскаивается искренне, — изрек архангел. — А чиста она тогда, когда чисты помыслы. И, даже будучи игрушкой в руках врага, можно оставаться человеком, ибо выбор у души есть всегда. Она выбирает либо созидание, либо разрушение. Любовь — это всегда созидание, и в большом и в малом.
Андрей внезапно вспомнил еще одну икону с архангелом Михаилом. Там в руках его были весы.
— Люди считают, что я взвешиваю души, дабы понять, сколько в них света, а сколько — тьмы, — тут же откликнулся Михаил. — Просто потому что человеку привычнее этот образ. Чтобы понять человека, достаточно посмотреть на него.
Андрей вспомнил слова своего маленького сына: «Ты — весь светлый, такой перламутровый, а внутри тень».
Ему страшно было даже предположить, что это означало. Если его сын знает то, что знает архангел…
Андрей заметил, что Михаил смотрит на него пристально, но в пристальности этой была только любовь. Так отец наблюдает за ребенком, который решает какую-то сложную для него задачу, — чтобы не мешать, но в нужный момент прийти на помощь.
— Идем? — предложил архистратиг.
Вдруг они оказались в маленькой чистой кухоньке, где уже закипал чайник, на столе стояли белые чашки с блюдцами и вазочки с вареньем, а архангел Михаил, в простой белой футболке и серых спортивных брюках, спокойно разливал чай.
— Нет, решительно не понимаю, — произнес в отчаянии Андрей. — Не понимаю — ничего!
— Успокойся, — помахал ему архистратиг, и на этот раз губы его двигались, как у всякого человека. — Конечно, все, что ты видишь, привычно твоему глазу и восприятию. На самом деле все здесь по-другому, но ты принять это еще не готов. На все нужно время. Поэтому, чтобы тебе было проще, все сейчас именно так, но соберись и внемли. Я знаю, сколько вопросов ты хочешь мне задать, и готов ответить на все. Знаю, что тебе нравится простой черный чай — вот он, свежий и ароматный. И вишневое варенье, которое ты любишь. — Вишневое варенье в раю, — смятенно пробормотал Андрей.
— Просто привычные тебе образы, — повторил Михаил. — Попробуй варенье, оно тебе понравится… должен рассказать тебе кое-что.
Варенье действительно оказалось изумительным на вкус. Андрей словно перенесся в собственное детство. Такое варенье умела варить только его бабушка.
— Возможно, ты воспримешь это как сказку, но это не сказка, — сказал архистратиг. — Не так давно, с разбросом в несколько лет, на земле родились семеро детей, олицетворяющих семь христианских добродетелей. Они должны были стать апостолами нового Мессии и по достижении двенадцати лет получили бы посвящение. Разумеется, за ними тут же началась охота… И чтобы мечта человечества о втором пришествии отодвинулась во времени на тысячу лет, им даже не обязательно было погибать в младенчестве, как во времена Ирода, — достаточно просто погибнуть в детстве. Хитроумие пособников лагеря тьмы безгранично, увы, много у них слуг и среди людей. Больше чем достаточно. И наделены они полномочиями куда большими, чем это разрешено силам света. У каждого из этих особенных детей была с рождения охранная печать света, но Князь Тьмы нашел это несправедливым и, дабы уравновесить права и возможности, потребовал, чтобы некие слова снимали эту печать. Так на каждое доброе слово находится у людей слово дурное и бранное, и люди всегда сами делают свой выбор, говорить ли им созидающее слово, либо произносить отрицающее любовь и свет. Дух зла сказал, что люди изначально тяготеют к разрушению и хаосу, а Отец наш небесный отрицал это. Князь Тьмы ответствовал: «Увидишь». В словах, снимающих печать, не было ничего бранного, но зашифрован двоякий смысл. «Отдай меньшее, получишь большее». Здесь важно само намерение. Если захочешь зла, превратишь эти слова в орудие зла. И стало так. Конечно, не было ничего проще, как выдать эти слова за разрушающее заклинание, тогда как изначально они никакого разрушения не несут. Однако демон лени Бельфегор внушил своему посланнику лиха и бесчинства, что слова эти служат только для уничтожения, и стали эти слова разрушающими.
Андрей подумал, как же это просто — на первый взгляд. Соблюдай заповеди, в которых ничего сложного, лишь созидающее начало. Но нет. Во всем мире и во все времена человек эти заповеди нарушает. Зачем? Как же донести до людей Слово Божие, несущее свет?
Он почувствовал, что щеки его мокры, и удивился — ведь самих щек уже нет…
— Это плачет твоя душа, — тихо заметил архангел Михаил. — Как плачет она у всякого, кто видит горе и несправедливость и кто хочет искоренить зло по всей земле. Но слезами делу не поможешь. Слушай внимательно. Можно было бы сказать, что судьба человечества висит на волоске. Но, если остается хотя бы крохотная искорка, есть надежда, что она превратится в живой огонь. Надежда — это то, что никогда не угаснет. Вера — то, что не дает угаснуть надежде. А живой огонь — это любовь. И она сильнее, чем тьма, во сто крат сильнее. Теперь задай свой вопрос. Я вижу, что ты давно хочешь это сделать.
— Что будет с моими женой и сыном? — вырвалось у Андрея именно то, что больше всего его беспокоило.
— Будет по воле Господа. Но я знаю, что тебе такого ответа недостаточно, человече, — сказал архангел, спокойно отправляя в рот ложечку варенья. — В мире испокон веков идет война, и отголоски ее слышны по всей вселенной. Война эта, как ты понимаешь, между добром и злом. И у каждого есть выбор. А вопрос «что будет?» — это как попросить фокусника «что-нибудь показать». Не скрою, будет трудно. Ведь ты знаешь, как трудно было и матери Веры, и ей самой. Мама Веры не пошла по пути зла, не оставила девочку с непривычной внешностью в роддоме, не закрыла глаза на ее судьбу. А почему? Ответ очень прост и очевиден — она любила ее. Тот, кто любит, всегда любезен Господу, Отцу всего сущего. Вера так же сильна духом, как и ее мать. Она любит своего сына, и она любит тебя. Конечно, им будет трудно. Но за их души можно быть абсолютно спокойными — место им в чертоге вечном. Ответил ли я на твой вопрос?
