– Несите меня скорее в постель! – приказала Марина.
Гончаров поднял ее и понес. Жена тут же увидела горящие свечи на столе в гостиной и поинтересовалась:
– А у кого это сегодня Новый год?
Игорь положил ее на постель, хотел помочь раздеться, но жена отмахнулась:
– Не прикасайтесь ко мне сегодня: я очень устала!
Он вернулся к столу со свечами, взял в руки бутылку, подумал и не стал открывать шампанское. В бутылочнице мебельного гарнитура хранилась литровая бутылка водки. Он достал ее и открыл сразу. Вернулся за стол, наполнил наполовину бокал для шампанского и выпил до дна, закусил виноградиной. Сегодня ведь не только день рождения Марины, а ровно пятнадцать лет, как он, придя к ней в съемную квартирку, остался там до утра и, как выяснилось, на всю жизнь.
Ту ночь он помнит до мельчайших подробностей. И то, что она сама тихо предложила ему остаться, испуганно заглядывая в его глаза, словно боясь, что Игорь согласится. А он порывался уйти, хотя более всего на свете хотел быть в эту ночь рядом с ней. Думал даже, что скажут коллеги, узнав, что опер спит с подозреваемой девушкой – возможно, с участницей преступной банды. Кто-то из ее знакомых убил его друга и начальника, но тогда старший лейтенант Гончаров отбрасывал всякие подозрения, он помогал ей выкрутиться, потому что все было против нее, кроме одного – он не верил в ее виновность. Он застрелил Азамата – ее сожителя, сделал это на ее глазах. Главарь банды умирал в двух шагах от нее, лежал на полу, задыхался и пытался уцепиться за расшатанные половицы, словно надеясь, что они удержат его, слетающего в пропасть. Азамат что-то даже пытался сказать, но не своему палачу, а ей – испуганной девочке, присевшей от страха на корточки и закрывшей лицо ладонями, за которыми были темнота и другая реальность. Гончаров старался забыть это и почти не вспоминал, потому что память должна хранить только радостные события. Марина плакала и в ту их первую ночь – беззвучно и почти задыхаясь, а потерявший голову опер целовал ее мокрое от слез лицо и шептал всякую чушь, не умея признаваться в любви.
Гончаров убрал со стола бутылку подальше от соблазна и направился в спальню. Жена лежала на постели уже без одежды, но в чулочках с проблескивающими на них рыбками. Одеяло валялось на полу, и Марина, пытаясь укрыться своим платьем, согнулась калачиком и шепотом в полудреме, как ей казалось, пела принесенную с собой из ресторана глупую песенку:
На море лег закат румяный —
Нелепый, в общем, макияж.
И мы с подругой полупьяной
Уйдем вдвоем на дикий пляж…
Игорь взял с пуфика плед и накрыл им жену. Такой пьяной он ее не видел никогда. И почему-то его это не беспокоило. Вероятно, оттого, что целый день его волновал лишь один вопрос: кто мог убить гатчинского участкового Денисова? И за что?
Глава тринадцатая
В юбилейную, пятнадцатую, ночь своего счастья он спал в гостиной, не раскладывая диван, а потому встал пораньше, чувствуя ломоту во всем теле. Быстро принял душ, побрился, вышел на кухню и начал заваривать кофе. И когда тот закипел, раздался звонок мобильного, который он оставил в ванной комнате. Пришлось снимать турку с огня, мчаться к телефону. Номер вызывающего был ему неизвестен.
– Слушаю, Гончаров, – ответил он.
– Простите, что так рано, но вчера не сообщил, замотался просто, а потом уже поздно было.
– Вы не ошиблись? – прервал незнакомца Игорь. – Вы кто такой и куда звоните?
– Звоню владелице бокса номер триста восемьдесят пять. Я – охранник на стоянке. У нас в журнале ваш номер записан.
– Что-то случилось?
– Да ничего не случилось. Просто вчера вечером к вашему гаражу подходили мужчина и женщина. Пытались открыть бокс, но что-то у них не получалось. Подошел узнать, что им надо. Так они представились покупателями вашего гаража. Якобы договорились с вами посмотреть, что покупают, и вы сами им ключи отдали.
– Жена, видимо, отдала. А что хоть за люди?
– Обычные: ему лет сорок – суровый по виду, а ей тридцать или тридцать пять – симпатичная вполне. Приехали на «Фрилендере». Я чего звоню так рано: просто вчера не получилось сообщить, а теперь у меня смена через пятнадцать минут кончается. Сменился бы и забыл потом. А вдруг это важно? Может, это и не покупатели вовсе? А бдительность должна быть всегда.
– Я понял, – остановил его Гончаров, – спасибо за звонок.
Он знал, почему покупатели не смогли попасть в гараж: когда-то он врезал второй замок, один ключ от которого повесил на связку, лежавшую в перчаточном ящике Лизоньки, а другие засунул куда-то – скорее всего, оставил внутри гаража на полке. Вторая связка ключей была в квартире, но она была уже бесполезной. Видимо, именно ее Марина и отдала вчера покупателям.
Снова зазвонил мобильный: на этот раз с Гончаровым пытался связаться участковый Гришачкин.
– Есть новости, – сообщил он, – я, когда мы опрашивали жильцов, в каждой квартире оставлял свою визитку. Только что мне позвонила одна дама и сообщила, что ее сын видел подозрительного человека, который выходил с пустыря, но не через щель между гаражами, а по направлению к магазину. Сын вчера вернулся поздно, и она ему сказала, что произошло убийство на пустыре и что полиция всех расспрашивала на предмет… Короче, они через полчаса будут у меня. Но женщина сразу предупредила, что сын уперся и сказал, что говорить ничего не будет. Придет лишь затем, чтобы дома его менты не доставали.
– Я уже еду! – крикнул в трубку Игорь Дмитриевич и бросился в прихожую.
Женщина с сыном уже находились в помещении опорного пункта. Они сидели возле стола и, видимо, ждали, когда появится начальник убойного отдела. Парню было лет семнадцать, и, судя по его раздраженному лицу, он уже жалел, что пришел сюда. На нем была черная майка с надписью «Жизнь – это рок-н-ролл».
Увидев входящего майора, Гришачкин поднялся навстречу, женщина тоже встала, а ее сын, не шелохнувшись, посмотрел в окно.
Гончаров представился и сразу выразил благодарность женщине за оперативность.
– Дело очень важное, – добавил он, – его под контроль взял лично министр внутренних дел.
Глаза участкового округлились, видимо, Игорь Дмитриевич произнес это так уверенно, что и он поверил. И парень перестал смотреть в окно.
– Правда, что ли? – удивился свидетель. – А мне говорили, что убили какого-то алкаша или бомжа.
– Дядя Вова был агентом под прикрытием, – все так же уверенно объяснил Гончаров. – Агентурный псевдоним Джимми Хендрикс. На его счету участие в ликвидации нескольких особо опасных банд. Только это закрытая информация, так что настоятельно прошу ею не делиться ни с кем.
– Надо же, – покачала головой женщина, – а я и не знала, что в нашем районе такие люди живут. То есть жили.
