— Все время, каждую минуту, но ты… ты же ребенок совсем.
— Глупый, — улыбнулась я, ласково проведя ладонью по его щеке, чувствуя, как колкая щетина слегка царапнула нежную кожу.
— Не ребенок — жена. Твоя жена.
Снова поцелуй. Не знаю, как такое возможно, но он каждый раз другой. Как клеймо, которое навеки отпечаталось на наших сердцах.
Глаза закрылись сами собой. Да и не нужны они сейчас.
Не хочу видеть, хочу чувствовать. Каждое мгновение рядом с ним.
Нежные, но такие требовательные руки заскользили по телу, до хруста сжимая тонкую ткань сорочки, поглаживая бедра, взвешивая в ладони ноющую грудь с набухшими и болезненными вершинками.
Одно прикосновение, и мое тело будто пронзило молнией.
Тихий стон сорвался с губ, когда я выгнулась в его руках, прижимаясь и дрожа от желания, природы которого пока не понимала.
Но точно знала, что так правильно.
Мне так хотелось коснуться его. До дрожи в руках, до покалывания в ладонях. И я не собиралась отказывать себе в этом удовольствии.
Губы Коннора ласкали кожу на шее, спускаясь все ниже к ключицам, к груди, все еще скрытой под тонкой тканью сорочки. Он подхватил горошинку соска, слегка прикусив, заставив меня вновь гортанно застонать.
На муже тоже было много одежды. Слишком много.
Вынырнув из дурмана, я ласково провела пальцами по его торсу, касаясь каждой выемки, каждого жуткого шрама и ожога, который было так много. И с удовольствием чувствовала, как он дрожал от моих прикосновений, как участилось его и без того сбивчивое дыхание.
— Я все делаю правильно? — сглотнув, прошептала я, поднимая на него взгляд.
— Очень, — прохрипел Коннор, подхватив мою нижнюю губу и слегка прикусив.
Тихо рыкнув от нетерпения, я рванула его рубашку в сторону, стремясь снять ее как можно быстрее.
И Коннор мне помогал.
Раздался треск ткани, который показался легким шумом на общем фоне грохота пульса в голове, частого, тяжелого дыхания и тихого шороха простыней.
Следом улетела и моя сорочка.
Наверное, стоило смутиться, но я не хотела!
Меня уже не было. Лишь комок оголенных нервов, которые искрили от каждого прикосновения, поцелуя, ласок.
Таких запретных, опасных и желанных.
Даже прикосновения к внутренней стороне бедра не смущали и не отрезвляли. Я просто знала, что так правильно, так и должно быть! И сама выгибалась ему навстречу, до крови царапая кожу на спине.
— Тихо, тихо, — прошептал Коннор, ловя губами мои тихие стоны. — Сейчас… сейчас, моя маленькая… сейчас…
Он уже был рядом, так близко, что представить невозможно. Или можно?
Осторожное проникновение, посылающее вспышки по всему телу, а следом короткое мгновение боли. Она исчезла так же быстро, как и появилась, уступив место наслаждению, которое накрыло с головой.
Коннор! Коннор!
Его имя пульсом билось в голове.
«Только он! Центр моего мира! И другого не надо! Раствориться в нем, с ним, стать единым целым!»
И когда казалось, что сил больше нет, что выдержать уже невозможно, мир взорвался сотней огней. Я утонула в нем, в этих эмоциях и ощущениях, не в силах сдержать крик.
Муж и жена.
Теперь уже по-настоящему.
И больше раздельно мы не спали. Как бы ни косились сопровождающие, как бы ни шептались слуги.
Только вместе. Я и он.
◊ ◊ ◊
Наша третья свадьба действительно была проведена с поистине императорским шиком и размахом.
Сотни приглашенных, храм в центре столицы. Вот только священник был тот самый, что венчал нас пять лет назад. Отец Эммет. Это Коннор настоял. Я даже обрадовалась ему, как родному.
Все было как в сказке: живая музыка, богато украшенный зал, платье невероятной красоты, драгоценности из императорской сокровищницы.
Но я думала лишь о Конноре.
— Надеюсь, ты будешь счастлива, — прошептала мама перед входом в церковь.
Меня провожали родители. Братья… они сообщили, что не могут приехать. А я не настаивала. Хотя долго не могла понять причин этого странного отчуждения.
— Это из-за Питера, — пояснил Коннор.
— А при чем здесь Питер? Свадьбу Кая с Заликой же никто не отменял.
— Всем известно, что это мы с тобой посоветовали Питера на должность главы рода.
— И что?
— Мы выбрали Питера, а не кого-то из твоих братьев.
Я даже растерялась на мгновение.
— А должны были?
— По их мнению, да, — улыбнулся Коннор, целуя меня в нос, а потом в подбородок.
Его ладонь легла на бедро и начала медленно ползти вниз.
— Но подожди. — Я чуть отстранилась. — С чего они вообще решили, что мы можем предложить их?
— Ты же их сестра. Родная кровь.
— Но это глупо.
— Они это поймут, и все будет хорошо.
Надеюсь, что когда-нибудь эта стена между нами растает и мы сможем друг друга понять. Но это будет потом.
— Я уже счастлива, мама, — обнимая ее, произнесла я.
— Это самое главное, — со слезами на глазах ответила она.
Папа лишь улыбнулся.
Он мало говорил, но я чувствовала его поддержку, и это сейчас было самое главное.
Там, стоя у алтаря рядом с Коннором, я внезапно почувствовала на себе чей-то особо пристальный взгляд. Осторожно повернув голову, я увидела в самом дальнем углу знакомую старушку с неизменной клюкой.
Она улыбалась мне и кивала.
Не знаю, благословение ли это, но мне показалось, что да.
Когда я вновь взглянула в ту сторону, ее уже не было. Выполнив задуманное, она исчезла, позволив нам самим строить свою судьбу.
Следом был грандиозный свадебный банкет, с которого мне так хотелось побыстрее сбежать. Тошнота, которая преследовала меня по утрам, дала о себе знать и вечером, так что я почти ничего не ела, в том числе и грандиозный торт в пять ярусов.
Хорошо, что все списали это на волнение.
Чуть ли не каждый тост сопровождался пожеланием детей, и побольше. Конечно, все ждали нового поколения смешанной крови, которая смогла бы поддержать мир и порядок. Ведь пока были лишь мы с Коннором.
Мне удалось разгадать загадку свекра.
То единственное, что помогло нам спасти друг друга и изменить, — любовь. Именно она сделала нас выше остальных. Вот почему у остальных не получилось. Мы рисковали собой, отдавали часть себя, лишь бы помочь и спасти. Многие ли готовы пойти на такие жертвы?
