Я вздрогнула от звука собственного имени. Слишком давно ко мне так не обращались. Даже я сама старалась называть себя Лирин, чтобы привыкнуть побыстрее.
Но то, как Питер его произнес, вызвало в душе непонятную панику и даже страх.
Что бы он сейчас ни сказал, станет только хуже.
— Не надо, — взмолилась я, попятившись.
— Что не надо?
— Ничего не надо, Питер. Ты не должен это говорить.
Но его было не остановить.
— Ты готова выйти за него?
— Какая разница?
— Ответь мне, Айрин, ты готова выйти за него?
— У меня нет выбора.
— Выбор есть всегда.
Питер вдруг дернулся и в два быстрых шага преодолел разделяющее нас расстояние, хватая меня за руку.
— Что ты делаешь? — только и успела прошептать я.
— Давай сбежим. Только ты и я.
Реакция на его слова была вполне предсказуемая:
— Ты с ума сошел!
— Айрин, послушай, — торопливо произнес Питер, пытаясь меня переубедить. — Не спеши отказываться. Подумай хорошенько над моим предложением.
— Я подумала и все еще считаю, что ты сошел с ума. Ты хоть понимаешь, что предлагаешь?
— Прекрасно понимаю. Поверь мне, это не сиюминутное решение, принятое под властью момента или в пику Хоторну, — с нервным смешком произнес Питер, потирая ладонью коротко стриженный затылок.
Мужчина выглядел растерянным и еще более уставшим.
Было заметно, что он долго готовился к этому разговору и сейчас собирался идти до конца.
— Все совсем не так, Айрин. Я очень много думал о происходящем. О нас. И чем больше думал, тем отчетливее понимал, что это единственный шанс обрести свободу и быть вместе.
«Быть вместе… Как же ему объяснить, как достучаться, чтобы он понял, что я никогда не хотела этого? Даже в то короткое время, когда мы были настоящими женихом и невестой».
Я уважала мужчину, ценила, но как друга и на большее не могла согласиться.
— Питер…
— Нет, пожалуйста, дай мне закончить, — прервал мужчина.
Он будто чувствовал, что я хотела сказать, и до последнего оттягивал этот момент, надеясь, что сможет уговорить, заболтать, заставить изменить свое мнение.
— Понимаю, что ты можешь испытывать какие-то чувства к Хоторну. И уж точно не буду казнить и ругать тебя за это.
— Неужели? — пробормотала я, скрестив руки на груди.
Питер мог говорить все что угодно, но мы оба понимали, что это лишь слова, и только. На самом деле никто не может простить чувства к другому.
— Да. Ты еще совсем ребенок, Айрин. Я говорю это не для того, чтобы обидеть или унизить. Но ты действительно очень молода. И вполне понятно, что тебя тянет к опасному темному. Тем более что ты так много о нем слышала. Запретный плод… Ты же всегда любила ограничения и запреты.
— Откуда?
— Знаю? Я успел изучить тебя, Рин, понять. Непокорная, своевольная, упрямая. Ты всегда ненавидела правила и стремилась действовать по-своему. Вот и сейчас Хоторн стал для тебя тем самым правилом, которое ты так хочешь нарушить. Представь, что потом, когда ты добьешься своего, эти чувства и новизна, азарт и пламя исчезнут. Что тогда?
— Хочешь сказать, что мои чувства — это лишь игра воображения? — уточнила у него, подходя к креслу. — И я принимаю желаемое за действительное?
Я не села в кресло, лишь зашла за него, касаясь высокой спинки, обитой темно-зеленым бархатом с золотыми вензелями.
— Нет. Я лишь хочу сказать, что пройдет совсем немного времени и ты поймешь, что все совсем не так. Что влюбленность ушла, уступив место настоящему чувству, — уверенно произнес Питер.
— К тебе? — насмешливо уточнила я.
Мужчина смутился, но сдаваться не собирался.
— Ты же сама не хочешь этого.
— Не хочу чего?
— Идти на поводу у главы, выполнять приказы, которые противоречат твоим желаниям. Ты и раньше этого не хотела, а теперь, когда узнала Хоторна лучше, все стало еще сложнее, не так ли? Ты же не убийца, Айрин. И никогда ею не была.
Нет, я не стала говорить, что Финне Монрей сейчас требовал от меня совершенно иного. Питеру не стоило это знать хотя бы из соображения безопасности. Дядя точно не обрадуется этому.
— Я же тебе сказала, что выбора нет, — упрямо повторила я.
— Есть, мы сбежим от них и будем жить вдвоем, — горячо и уверенно произнес он. — Ты и я. Я не стану принуждать тебя к близким отношениям и торопить. Дам столько времени, сколько захочешь. Когда над нами не будет довлеть тень главы и Хоторнов, мы сможем узнать друг друга лучше.
— И куда же ты хочешь сбежать? Где же это волшебное место, где нас не достанет рука Императора?
Питер запнулся. Такого вопроса он явно не ожидал.
— Ты забыл про него? — понимающе кивнула я. — Ладно, предположим, мы еще сможем укрыться от родного семьи и от Хоторнов. У тех же степняков. Они скроют нас от чужих глаз. Но кто рискнет своей жизнью, чтобы пойти против Императора? А он точно не простит нам этого побега.
— Ты не знаешь…
— Знаю. Ты уже высказался, теперь пришла моя очередь. Пять лет назад Император настоял на этом браке. И он же благословил союз Лирин Монрей с Коннором Хоторном. А ты хочешь разрушить все его планы.
— Он простит. Мы упадем в ноги, будем молить о прощении, расскажем о своих чувствах.
«Как красиво он говорит. Жаль, что это не имеет ничего общего с действительностью!»
— Которых пока нет.
— Есть. У меня! А потом и ты меня полюбишь. Я уверен, — упрямо произнес Питер. — Пройдет время, и он простит нас и благословит.
— Но я все равно останусь женой Хоторна, — напомнила ему. — Состоится завтра эта свадьба или нет. Я — жена Коннора Хоторна. Передниками богов! Завтрашняя церемония лишь фарс, устраиваемый дядей.
Но у Питера и на это нашелся ответ.
— Тебе тогда было всего тринадцать. Брак можно аннулировать. И Финне Монрей ничего не сделает нам. Он не станет рассказывать правду, так как она уничтожит его.
— И весь мир, — пробормотала я, отступая от кресла и поворачиваясь к окну. — Я не могу…
— Айрин, послушай…
— Может, ты и прав. Все мои чувства к Коннору — лишь восторг глупой девчонки или последствие привязки. Они могут пройти, а могут не пройти. Допустим, Император нас простит и брак удастся расторгнуть… Но я не могу.
— Почему?
— Мы, может, и сбежим от гнева Финиса Монрей, но не моя семья. Да и у тебя есть родители и сестра. О них ты подумал? Он же отыграется на наших близких.
