— А сейчас, — осторожно поинтересовалась. Видела же реакцию соперниц на него. Церцея сразу стойку сделала. — Список не продлеваешь?
— Ну, — выдохнул он печально, — как сказать… Бывает. Но сейчас мне нравится лишь одна девушка.
— Кто? Если это не секрет.
Джордж мотнул головой в сторону своих новых учеников.
— Эрсель?! Она же принцесса!
— Я знаю…
— И она не такая уж грудастая…. - ни с того, ни с сего ляпнула. Ага, прекрасный комплимент девушке сказала, а потом сделал грубую попытку исправиться. — Прямо, как я.
— Это кто же тебе сказал, что ты не грудастая? — усмехнулся приятель.
— Нашлась одна особа в моём теперешнем окружении. Она сказала, что мой бюст надо под микроскопом разглядывать!
Джордж самым бессовестным образом, видимо, на правах брата, уставился на мою… вполне ничего так себе грудь.
— Это, смотря у кого какое зрение, — доложил он мне результаты осмотра.
Я расхохоталась.
— Знаешь, я ей ответила слово в слово!
— Ещё бы, ты же моя ученица! Ну, давай, вперёд! А то мы с тобой заболтались!
Я поймала волну и понеслась к берегу, заставляя послушное тело ловить малейшие изменения пенящейся воды под доской. Рядом со мной скользил Джордж, подбадривая криками и давая советы. Я выпустила свои эмоции наружу и радостно заорала, ловя ртом солёные брызги. Мы пролетели мимо Эрсель и Сарториуса, влекомые неутомимой волной к берегу.
— Ааа!!! Я счастлива! Я люблю вас всех! Я Петрааа…
— Ты чего так кричала? — Леда с укором смотрела на моё счастливое лицо.
— Стресс снимала…
— Сняла?
— Угу!
— Зрителей своими воплями привлекла. Люди спокойно загорали…
— Я дико извиняюсь за своё поведение, но мне было так здорово! Ещё хочу! Джордж! Ещё раз?!
— Ненасытная! — усмехнулся парень, обвёл лукавыми глазами собравшихся на берегу зрителей и, обняв меня за талию, повёл к катеру.
— Петра! — услышала я возмущённый голос подруги.
— Он мой брат! — крикнула за спину и помахала всем ручкой. Представила, как они разинули рты, скосила глаза на Джорджа. Такого довольного оскала я у него никогда не видела.
— Правильно, сестрёнка, — шепнул на ухо и, как много лет назад, легонько щёлкнул меня по носу.
Вечер мы решили провести на воздухе. Леопольд подал идею воплотить в жизнь нашу беседу о картофеле и напечь его, так сказать, в походных условиях. Эрсель тут же предложила себя в качестве шеф-повара. В помощники к ней вызвались Селена, Лео и Джордж, как управляющий резиденцией. Они вчетвером колдовали над костром, углями, картошкой…
Я истекала слюной, в предвкушении пищи богов. Представляла, как разламываю обжигающую чёрную картофелину. Из её рассыпчатого недра вырывается ароматный дымок. Посыпаю крупной солью и впиваюсь зубами в хрустящую корочку, которая оставляет угольный след на губах. Ммм. Ещё бы огурчика маринованного к ней или рыбки солёной. Как же мне, оказывается, надоели изыски королевского повара! Хлеба хочу, ржаного! С кабачковой икрой! Пища студента… Размечталась.
Пока я предавалась кулинарным фантазиям, нам принесли малюсенькие канапе в качестве лёгкой закуски. Так, что там на шпажку наткнули? Маслина, кусочек сыра, виноградина и что-то белое, не поддающееся анализу. Кальмар, что ли?
Прожевала. Проанализировала послевкусие и решила не портить себе аппетит всякой гадостью.
Хлоя и Александр стали рассказывать, какие великолепные кораллы она видели при погружении. Какое там разнообразие рыб и подводных растений. Потом остальные поделились своими впечатлениями о проведённом дне. А Жозефина поведала, какие чудесные коктейли они испробовали сидя в джакузи.
Я заметила, что с недавних пор, как только леди Йенч открывала рот, все начинали улыбаться. Ехидно. Снисходительно. Надменно. Одобрительно, а вдруг, что-то умное скажет. Но Сорока всегда оставалась верна себе. Самое достойное, что извергали её уста, были банальности, слышимые ею от других. Спасибо, что хоть не путала ничего.
Вот и сейчас Жозефина старательно перечисляла ингредиенты, словно квалифицированный бармен. Еле дождались конца её познавательной лекции. А потом Лео притащил блюдо с картошкой, и мы набросились на неё, как голодные пиявки. Я почувствовала себя абсолютно счастливой. Да ещё Джордж распорядился принести нам и огурчиков, и рыбы, и сыра, как советовала Эрсель. И ещё разных вкусностей.
Всё-таки, жизнь прекрасна!.. Если вам, конечно, не приходится после сытного ужина сломя голову нестись на вопли бьющейся в предсмертных конвульсиях истеричной актрисульки.
Антифриз, завывая во всю мощь своих поставленных голосовых связок, обещала нам немедленно покинуть сей, несовершенный мир. А вокруг неё в неподражаемых па кружил умирающий лебедь Клаурис. Он махал на неё ладошками, дул ротиком, просил потерпеть, заламывая горестно брови.
Какой диен потащил её в ночное море? Днём близко к воде не подходила, а в темноте поплескаться решила, вот и наткнулась на такую же шальную медузу. Красное пятно на ноге не вызывало опасений. Ну, пощиплет часок-другой. Но Геновефа так не считала, и требовала немедленной врачебной помощи, а то и госпитализации.
— Да ладно, — убийственным тоном успокоила её Клотильда, — ампутируют, в случае чего…
— Ааа! — Антифриз закатила глазки и красиво улеглась на песок.
— Клотильда, не шутите так с ней, — возмутилась Ванесса, — она же принимает это всерьёз!
— Она что, на морского ежа наступила? — выглянула из-за моего плеча Леда.
— С медузой столкнулась, — ответила за меня Селена.
— Сырой картофель можно приложить, — предложила Эрсель, — там ещё остался. Я сбегаю.
— Я сам, — Джордж исчез в темноте.
— Леди Геновефа, что вы ощущаете? — спокойно спросил Сарториус, присаживаясь около травмированной девушки. — Боль или только жжение? Нога занемела?
Актриса открыла глаза, абсолютно адекватным взглядом посмотрела на профессора, поняла, что умереть ей не дадут и, наконец, прислушалась к своим ощущениям.
— Щиплет, — скривила она ротик.
— Салфетку никто с собой не прихватил, — обратился к нам Вольф.
— Вот, — даже не сомневалась, что это Хлоя. Всегда выручит. Соломка, а не девушка.
— Петра, Вы можете мне поассистировать?
Петра?! Он меня так назвал? Я не ослышалась?
— Мммогу…
Присела с ним рядом.
— Анальгетик надиктуете? — спросил так тихо, что даже я еле услышала. Кивнула согласно. Геновефа, закусив нижнюю губу, смотрела на нас с такой надеждой, словно мы и в самом деле ей жизнь спасаем. — Приступайте.
