– Ты так и не научился драться, Заноза, – дыхание Фарра было горячим и злым, рваным, как у загнанной лошади. – Ты просто щенок! Маленький ублюдок... Только и умеешь, что цепляться за бабские юбки!
Я хрипло усмехнулся ему в плечо и снова сделал то, чего делать не следовало. Еще один подлый прием, от которого принц громко вскрикнул и тут же разжал свои медвежьи лапы. Крошечный огонь, вспыхнувший у него под рубахой жил не дольше мгновения, но этого хватило, чтобы я успел встать на одно колено и снова замахнуться.
Ударить уже не успел.
В точности как тогда, в моем феррестрийском доме, яростный поток воздуха смял меня, точно соломенную куклу и швырнул об стену, выбив весь дух из груди. Я и в самом деле едва не вытошнил свой ужин. К счастью, на этот раз Фарр приложил немножко меньше усилий, и голова моя осталась цела. Но вот рука... Она вспыхнула жгучей болью, когда я с грохотом упал на пол, неловко подвернув ее под себя.
– О-о-ох... – я закусил губу, чтобы не заорать в голосину.
– Твою мать, Ли... – Фарр уже стоял рядом и смотрел на меня со смесью злости, страха и недоумения. – Проклятье! Зачем ты сделал это?! Жить надоело?!
Я хрипло рассмеялся. Смех перешел в стон – плечо горело огнем.
– Давно мечтал дать тебе по морде, Верзила. Слишком она у тебя благородная...
– Лиан, – он опустился на пол рядом, устало прислонился головой к стене, – ты ведь лжешь...
Конечно. Но ему этого знать совсем не стоило.
– Просто увидел, что мешок с песком тебе не помог.
– Да я и не ходил к нему...
– Вот и я о том, – боль в плече немного притупилась и теперь пульсировала в такт сердцу. Вдруг не осталось никаких сил на ложь и околотки. Мне нужно было сказать самое главное, то, ради чего я так старательно злил его, но мне никак не хватало духу. – Прости... Отец был прав, когда говорил, что от меня только зло и разрушения.
Фарр усмехнулся криво, закрыл глаза. Из царапины на лбу все еще сочилась кровь, а под глазом расцветало темное пятно. Красавчик... И я, наверное, не лучше.
– Ли... При чем тут ты? Да моя жизнь уже началась в руинах... Иногда мне кажется, что я тоже проклят, – он глубоко вдохнул и сморщился, словно от боли. – Моя мать умерла, не успев даже взглянуть на меня... Но чем старше я становился, тем сильней осознавал, сколь значительна ее сила, перешедшая ко мне. Эта сила дала мне возможность выжить, когда все думали, что сдохну. Но она оказалась слишком велика... слишком разрушительна. Когда мне было пять, я едва не убил своего брата. Патрик сказал это не в шутку. И бессчетно сам стоял на краю... Иногда мне кажется, то, что смерть до сих пор не забрала меня – это какая-то случайность.
Я слушал молча. Слушал и изумлялся тому, как много общего у нас. Слишком много.
– Ты поэтому закрыл для себя половину Потока? – боль не стихала и рвано отдавала куда-то в грудь. – А ведь мог бы тоже лечить других.
– Не мог бы. Придется тебе сходить к дяде Пату.
– Попробуй сам. Если не будешь закрываться, все получится.
– Не получится. Так что лучше иди...
– Ну ладно. Скажу, что с лесенки упал. Неудачно.
– Ага... башенной... Лучше правду скажи. Хуже уже не будет, – Высочество утер кровь с лица и мрачно уставился на испачканную ладонь.
– Похоже, ваш разговор был не из приятных.
– Да уж...
– Тогда точно не стоит добавлять, – я все еще не терял надежду расковырять этот источник Силы в нем. – Попробуй! Это не так сложно, как тебе кажется! Когда ты помогал мне лечить Шуну, я видел, что ты можешь делать это сам! Просто нужно чаще пытаться!
– Лиан, ты ужасен. – Фарр посмотрел на меня возмущенно. – Ты знаешь это?
– Знаю. Давай же!
Он вздохнул и положил руку мне на плечо. Небрежно, словно хотел просто отвязаться.
– Нет, – сказал я, – обе. Иначе не выйдет. Используй обе ладони. И откройся Потоку!
Высочество фыркнул сердито, но сделал, как я велел. Спустя мгновение он качнул головой.
– Это вывих. Надо сначала вправить.
– Ну так вправь.
– Я не умею.
– Сумеешь. Сила направит тебя!
– Хорошо. Сам напросился. Если останешься безруким, это не моя вина, – я не успел даже рта раскрыть, как он зажмурился и дернул меня за плечо.
Крик сдержать не удалось. Зато спустя пару мгновений я понял, что Фарр и правда справился. Все-то он мог... когда разрешал себе по-настоящему.
– Теперь убери боль.
На висках у него выступили капли пота. Да, я видел, что для моего наатха эта задача – почти непосильна... и мне нужно было понять, почему. Я закрыл глаза следом за ним и позволил себе смотреть иначе.
Я видел себя и видел его.
Я видел поток Силы, струившийся из его рук, но не находящий выхода.
И видел тонкие нити, что удерживали изнутри незримую дверь, затыкавшую этот выход.
Я мог оборвать их одним усилием...
Но тогда эти нити, идущие куда-то вглубь, остались бы разодранными в клочья, разрушая что-то важное.
Зато ничто не мешало мне растянуть их, ослабить, позволяя «двери» приоткрыться...
Боль стала меньше.
– Ли... Что ты сделал?
– Я? Ничего. Это ведь ты пытаешься меня подлечить.
Открыв глаза, я увидел его удивленное лицо.
Ну надо же... У меня получилось.
– Что-то изменилось, – тихо сказал Фарр, убирая руки с моего плеча. – Что, Лиан?
– Просто ты почувствовал, как это надо делать. Вот и все.
– Лгун.
Он медленно поднялся и осмотрел сначала себя, а потом меня.
– Нам надо переодеться.
– Это точно... – я тоже встал. – Давай уберу синяк.
– Незачем. Сам пройдет.
– Ну... как хочешь. Дядя Пат тебя за это не похвалит.
– Плевать.
– Фарр... – я набрал побольше воздуха в грудь. Выдохнул. И сказал то, что должен был с самого начала этого вечера: – Она не подойдет к тебе сама. Ты ведь знаешь.
В комнате с видом на потухший закат повисла тишина.
– Я не нужен ей. Вот что я знаю. И ты знаешь тоже. Она сделала свой выбор.
Тонкий лед. Шаг – и все кончено.
– А ты, Дархи? Что ты выбрал? Спиться и сдаться?
К себе в комнату я вернулся разбитым и опустошенным.
Честно говоря, больше всего мне хотелось сдохнуть.
Увы, я не мог себе этого позволить.
Вместо того чтобы достать из плетеного короба в сундуке самые ядовитые травы, я подбросил поленьев в камин и растянулся прямо на полу возле очага. Прекрасный живительный огонь... он всегда наполнял меня силой. Помог и в этот раз: я сам не заметил, как задремал, согретый его теплом... а проснулся уже темной ночью – от того, что маленькие прохладные руки скользнули мне под рубашку и крепко обняли.
