Френсис искренне не понимал, зачем Роббинс лезет не в свое дело, ведь это наверняка кончится для него плохо. Зачем называть себя консулом? В Москве есть генеральный консул, и это его прерогатива, — давать подобные комментарии прессе.
Полковнику сообщили, что в посольстве им недовольны и тогда он решил расставить все точки над «i».
30 апреля Френсису пришло письмо, отправленное три дня назад из Москвы. Роббинс, как ни в чем не бывало справлялся, есть ли необходимость для посольства в его услугах в Москве в связи с тем, что он планирует уезжать в Америку. Разумеется, он никуда не собирался, просто полковнику хотелось узнать реакцию первых лиц на его последние демарши.
Ответ посла не заставил себя ждать. «В Ваших услугах в Москве надобности нет» — писал Френсис.
Роббинс понял, что блеф не удался.
— Они хотят разбираться с большевиками без меня, не выйдет! — кричал он Локкарту, — Я напишу ему обо всём.
Полковник присел за стол, и вскоре на листе бумаги появились неприятные для Френсиса строчки: «Британцы с каждым днем все теснее сотрудничают с большевистским правительством, и благодаря этому становятся на первое место в их благосклонности».
— Я пошлю это телеграммой, — интригующе сказал Роббинс Локкарту, — пусть думают, что инициатива ускользает у них из рук.
— Мне лестно, что Вы так высоко оцениваете мои скромные усилия, — улыбнулся англичанин, — Кстати, полковник, по-моему, Вы должны извиниться перед господином Саммерсом по поводу того, что выполнили за него важную часть работы. Я слышал, что он очень обижен.
— Разумеется, — мрачно ответил Роббинс и в знак примирения я пошлю ему бутылочку великолепного «Кентукки Бурбона».
— Смотрите, полковник, напиток должен быть превосходного качества. Вот господин Френсис по нашим данным съел что-то не то и до того захворал, что чуть не отдал богу душу. — подмигнул Роббинсу Локкарт.
— Я лично прослежу, чтобы продукт был самой лучшей пробы, — ухмыльнулся Роббинс.
В этот момент Локкарт в отражении лампы увидел горбатый «индейский нос» полковника, и ему показалось, что «великий вождь» готовит для врагов отравленные ядом кураре стрелы.
— Кстати, как там наш дристун в Вологде, говорят, он почти поправился?
— Я должен послать ему телеграмму с сообщением, что мой отъезд из Москвы по ряду соображений откладывается, и я смогу навестить его в Вологде — подмигнул Локкарту Роббинс.
Друзья пожали руки и отправились по своим делам.
В канун русской Пасхи Генеральный консул Соединенных Штатов в Москве Мэддин Саммерс получил от полковника Роббинса в знак примирения бутылку превосходного американского виски. Подарок был передан с посыльным, и отказаться от него консулу не представилось возможным.
В тот же вечер после употребления виски Саммерсу стало плохо. Он промучился около суток и умер.
Врачи констатировали апоплексический удар. Молодой, ему не было еще пятидесяти лет, американский консул в одночасье ушел из жизни. Его организм отказался бороться с болезнью, как будто оцепенел.
Френсису принесли телеграмму о неожиданной кончине генерального консула уже 5, мая и он, несмотря на праздник и выходные дни, немедленно выехал в Москву.
Похороны были пышными, пришло множество народа. Оказалось, что скромный в общении консул, женатый на русской аристократке, был любим и уважаем в московском обществе.
Френсис на похоронах выступил с речью, где отметил большой вклад покойного в развитие русско-американских отношений и высоко отозвался о его личных качествах.
Роббинса на похоронах не было. В этот день он уехал в Вологду и был крайне удивлен тем, что не застал посла на месте.
— Как, разве Вы не знаете о безвременной кончине Саммерса? — спросил полковника Норман Армор.
— Впервые слышу, — соврал Роббинс, — жаль. Очень жаль, мне было приятно с ним работать. Такая быстрая и нелепая смерть. Доктора определили причину?
— По сведениям из медицинских кругов у него был инсульт, но причина его неизвестна.
— Все это нервные болезни, переутомление, нельзя было так много работать и принимать близко к сердцу события последнего времени.
Роббинс раскланялся с секретарем посольства и, приказав прицепить вагон к ближайшему составу на Москву, вскоре отбыл назад.
В тот же день после похорон посол Френсис собрал совещание из числа иностранных граждан, представителей стран Антанты. Пришли все. От французов присутствовали генерал Лавернь и капитан Садуль, от итальянцев генерал Ромеи, от англичан прибыл Локкарт. Он впервые увидел дуайена дипломатического корпуса, которого представлял только по рассказам Роббинса.
— В этот тяжелый час, господа, — сказал Френсис, — мы должны ответить себе на вопрос, существует ли в России сила, способная противостоять большевизму.
— В Вологде такой силы точно нет, — съязвил итальянский генерал, он открыто критиковал Френсиса за отъезд из столицы.
— Я говорю о больших городах, — невозмутимо продолжил американский посол.
— Недовольных новой властью много, — осторожно заметил Локкарт, — но какой толк? Эти люди не пользуются доверием в обществе, за ними никто не стоит.
— Откуда Вы знаете? — возразил Френсис, — По моим данным в городе действует несколько законспирированных организаций: «Союз защиты Родины и свободы», «Союз Возрождения России» и другие.
— Это монархисты и эсеры. О первых не стоит и говорить, это кучка людей, сохранивших вопреки реальности верность ушедшему самодержавию. Вторые, несмотря на массовость организации, разделены. Левые эсеры — союзники большевиков, правые — противники, но у них сейчас нет должной поддержки даже в деревне. Большевики перехватили инициативу по аграрному вопросу, — снова заметил Локкарт, — Сегодня важнее не поиски недовольных, а налаживание контакта с правительством большевиков.
— Я тоже так считаю, — поддержал коллегу Садуль.
Генералы дипломатично промолчали.
— Мне ясна ваша позиция, господа, — подвел итог совещанию Френсис. Я обдумаю ваше предложение.
— Какого черта! — возмущенно сказал он личному секретарю Джонсону, когда гости ушли, — Неужели в этом городе не осталось настоящих русских патриотов.
— Они есть, губернатор, — тихо сказал Джонсон, — но они не хотят приходить в консульство из соображений безопасности и просят Вас встретиться с ними где-то в другом месте.
— Пожалуй, в этом есть свой резон, — заметил Френсис, — я готов к этим встречам.
Весь следующий день американский посол провел на частной квартире княгини Горчаковой, где принимал множество гостей. Все они клялись в верности идеалам Антанты и были готовы бороться с Советами.
Чем больше Френсис разговаривал с представителями оппозиции, тем больше осознавал, что между этими людьми, дружно ненавидевшими большевизм, кроме общей ненависти ничего общего больше нет.
