Ее отец служил в армии, имел чин генерала. Семья кочевала по городам, жила в казенных квартирах. Потом отец вышел на пенсию и поселился в столице.
В феврале 1917 года случилась революция, и дочь генерала, не закончив курс в Смольном институте, как и другие, вынуждена была оставить учебу. Потом был ужасный Октябрьский переворот, когда власть захватили большевики, и ее отца лишили пенсии. Жить стало не на что.
Семья генерала, согласно декрету новой власти, должна была убирать снег с улиц. Им грозили уплотнением, подселением в квартиру других жильцов. Говорили и о выселении из казенного жилья, которое теперь стало общенародной коммунальной собственностью.
Неожиданно им повезло. Нашелся квартирант, молодой офицер-фронтовик, который внес в жизнь девушки не только надежду на лучшее, но и неведомое ей ранее чувство, которое называется любовь. Она не сразу поняла, как дорог ей этот подпоручик, сначала воспринимала его как любезного собеседника, потом как друга и, только когда он уехал по делам в Финляндию и не вернулся, поняла, что значил для нее этот молодой человек.
Она не знала, что с ним могло случиться. В Финляндии шла война. До Петрограда доходили слухи о больших человеческих жертвах с обеих сторон. Он обещал вернуться через неделю. Прошло больше месяца, но никаких известий.
Жизнь в Петрограде стала просто невыносимой, на грани голодной смерти. Однажды мать девушки получила письмо от бывшей няни, которая звала их пересидеть тяжелые времена в Вологде. Няня сообщала, что для них есть жилье, в городе относительно спокойно и неплохо с продуктами.
Родители девушки подумали и решили, что надо принять заманчивое предложение. Тем более, что выселение из квартиры стало близкой реальностью. Какой-то бывший сослуживец генерала тоже уехал с семьей в Вологду и, по слухам, устроился неплохо. Он поступил на работу в статистический комитет, снял квартиру и как ценный специалист получил право на дополнительный паек.
Дочь не смела сказать отцу о своих чувствах. Он никогда бы не понял ее. По мнению генерала партия для единственной дочери могла быть только из высшего общества, как минимум с дворянским титулом. А тут наполовину штатский, офицерик-разночинец после краткосрочных курсов. Хорошо хоть обстрелян в боях и имеет награду, это безусловный плюс, но все равно, на роль генеральского зятя не подходит.
Мать девушки обо всем догадывалась, видела как страдает дочь, как не хочет она уезжать. Но что можно сделать, если от человека долгое время никаких известий, и оставаться на прежнем месте больше нет возможности.
Когда в конце концов им вручили бумагу из домового комитета с требованием уплотниться, оставив на троих одну комнату, семья генерала стала собирать вещи, чтобы покинуть Петроград.
Сборы были недолгими. Взяли то, что было возможно унести в руках. Потом был вокзал, поездка в заплеванном вагоне, в котором не прибирались со времен февральской революции, и через два дня генерал с женой и дочерью оказалась в Вологде.
Няня предоставила бывшим хозяевам две комнаты на первом этаже небольшого деревянного дома. Про такие строения в Вологде говорят: «на три окошка». Но семья генерала была рада и этому. Дочь быстро вспомнила, как надо плести кружева. Няня «благословила» ей пяльца
[1] для плетения, дала сколки
[2].
Кружева в городе даже самой тонкой и изящной работы стоили дешево. Предложение существенно превышало спрос. Плести умела большая половина женского населения Вологды, а покупали кружевные вещи только приезжие. Каждый день, в первой половине, дочь генерала выходила на базар со своим рукоделием и пыталась что-то продать. Иногда ей везло, изделие находило покупателя, и она с новой силой начинала плести очередную красивую вещицу, все-таки заработок.
Звали дочь генерала Елизавета Мизенер.
Газета с новостями из Финляндии никак не выходила у нее из головы. А вдруг там что-то найдется и о ее любимом подпоручике Иване Петровиче Смыслове?
Не может же так оказаться, что человек пропал безо всякого известия! Наверняка он воюет, и может быть о нем будет какое-то сообщение в газетах? Она очень хотела побыстрее продать этот платок с кружевной каймой, купить газету и обязательно прочесть новости из Финляндии. Вдруг там будет что-то важное.
Лиза встала в кружевном ряду. Здесь товар предлагали «с рук», прилавков не было. Кружева держали на согнутой в локте руке, перекинув через неё несколько изделий. У кого была всего одна вещь, демонстрировали ее на пальцах рук. Главное в этом деле — убедить покупателя приобрести абсолютно бесполезную красивую безделушку. Охотников до кружев было немного, и продать что-нибудь считалось огромной удачей.
Слуга американского посла Филип Джордан пребывал в благостном настроении уже второй месяц. Еще бы, после стольких мытарств с переездом и походным бытом в вагоне, он наконец-то стал полноправным управляющим. В Вологде в его распоряжении большой даже по петроградским меркам дом в два этажа, пятнадцать комнат с мебелью и всем необходимым для жизни. Под его началом повар из местных и женщина, которая убирает помещения.
За всем хозяйством надо следить и указывать, что и когда делать. По мнению чернокожего слуги кроме него, Филипа, никто толком сообразить по хозяйству не мог.
Продуктами Джордан тоже занимался сам, не доверяя это важное дело никому. Не довольствуясь употреблением американских консервов, он лично ходил на рынок и покупал для посольства разносолы. После Петрограда Вологда радовала Филипа не только ассортиментом продукции, но и ценами.
Базарный быт здесь выглядел куда более спокойным, чем в бывшей столице: ни реквизиций тебе нет, ни облав. Большевики — в основном солдаты, на рынке ведут себя как покупатели, а не как бандиты.
Филип ходил по рядам почти ежедневно. Он уже заприметил, что в Вологде много необычного товара. Особенно поразили Джордана местные кружева. Кажется, как же трудно сплести такое тонкое и ажурное изделие, но здесь плетут все, от маленьких девочек до старушек, и стоит это совершенно ничтожные по сравнению с работой деньги.
«Местные женщины — не коммерсанты, — думал Филип, — в Америке одно такое изделие прокормило бы в течение месяца целую семью, а здесь его продают по стоимости поденной работы, они совершенно не знают цену своего труда. Ах если бы не война, — думал предприимчивый негр, — я обязательно бы закупил партию этого кружева и с большой выгодой продал бы потом в Америке».
В кружевных рядах он заметил юную девушку, явно не простолюдинку. Она держала в руках носовой платок с кружевной окантовкой удивительно изящной работы.
— Сколько стоит? — спросил Филип по-русски.
— Семь рублей, пожалуйста, — ответила девушка.
— Do you speak Enlish? — перешел на английский Филип.
