— Да кто ж его знает, — пожал тот плечами, — у нас народ таков, пока гром не грянет — правду не узнаешь. Каждый за себя стоит и своей думкой богатеет.
— Спасибо, — Смыслов купил вышедшую перед войной книгу знаменитого историка архитектуры Георгия Лукомского о Вологде и довольный отправился в гостиницу.
Тем же вечером в ресторане он наконец-то увидел Чаплина.
Кавторанг сидел в зале и с интересом разглядывал публику. Подпоручик подсел к столу:
— Могу ли я Вам составить компанию?
— А сколько под килем? — спросил Чаплин.
— Семь футов, — не задумываясь ответил Смыслов.
Это был пароль, что все благополучно. Глава подпольной организации, куда входил Смыслов, доктор Ковалевский еще до отъезда предупреждал его, что в Вологде за ним может следить ЧК.
Никакой слежки подпоручик ни разу не заметил, чуть позже он узнал, что ЧК в городе в мае 1918 года еще не было.
— Ну что, господин подпоручик, освоились в Вологде?
— В общих чертах, город мне не чужой, хотя кое-что за последние лет пять поменялось.
— Разумеется, — Чаплин выглядел очень серьезно, — Доложите обстановку.
— Многого сказать не могу, город тихий, спокойный, активность проявляют только инородческие диаспоры.
— Ну, этим мы рты закроем быстро, если что. Рабочие большевиков поддерживают?
— Скорее нет, недавно они перекрыли пути и не хотели пропустить состав с хлебом в Германию. Большевикам пришлось применить силу.
— Молодцы какие! — повеселел Чаплин, — значит, по существу опереться большевикам в городе не на кого.
— Совершенно верно. Здесь сейчас свобода мнений, выходят в свет разные издания, даже кадетская газета.
— Вы порадовали меня, подпоручик. Кстати, вам привет от капитана Кроми.
— Я польщен, — ответил Смыслов, — думал, что он меня уже подзабыл.
— Зря, такие офицеры, как Френсис Кроми — гордость флота его величества короля Георга Пятого, и они ничего не забывают и всегда с благодарностью говорят о людях чести.
Смыслову стало не по себе. Ведь он поначалу во всех своих бедах по части личной жизни винил именно Кроми. Но для таких людей, как он, долг и служба превыше личного.
— Иван Петрович, — Чаплин понизил голос, — у меня к вам особое задание. Здесь в Вологде находятся в ссылке три Великих князя. Мы должны вырвать их из лап большевиков и переправить к союзникам на Мурман. Коридор есть. Надо их согласие на перемещение. Время не терпит. Мы сможем переправить их под видом сербских офицеров. Большевики разрешили переброску сербов на западный фронт, и затеряться среди людей в шинелях будет несложно. Вы должны найти кого-то из Великих князей и уговорить его следовать нашему плану. Если кто-то из троих откажется, Бог ему судья, наша задача спасти хотя бы одного. Ведь с его именем в дальнейшем будет связана идея возрождения в России монархии.
— Я вас понял, но кого из Романовых выбрать для переговоров, я никогда не общался с Высочайшими особами и, если честно, робею. Кроме того все они в генеральском звании, а я всего лишь подпоручик.
— Вы действующий офицер, а они на положении пленных, бояться их не надо, такие же русские люди. Проще всего будет подойти к Георгию Михайловичу. Он каждое утро гуляет по Пятницкой улице в сторону британского вице-консульства. Кстати, вы не знакомы с ними? Я берусь это устроить. Англичане нам будут полезны и в дальнейшем, очень полезны.
На следующее утро Смыслов в своей штатской одежде рано утром подошел к Великому князю Георгию, медленно шагавшему по Пятницкой улице.
— Ваше императорское высочество, разрешите представиться, подпоручик Смыслов, имею к Вам серьезное предложение.
— Вот как? — удивился Великий князь, — но что я могу для Вас сделать?
— Ничего, — ответил подпоручик, — это я должен спасти Вас для России.
— Что? О чем Вы говорите? В этой стране мы никому не нужны, нас превратили в посмешище, меня узнают на улице и показывают пальцем, как на слона. Это совершенно возмутительно!
— Вы ошибаетесь, — Смыслов снова обратился к Романову по титулу, — в России есть здоровые силы и они хотят видеть страну процветающей державой во главе с мудрым императором.
— Нет, увольте, не хочу, ни за что. Даже мой брат Николай, имевший прозвище Эгалите
[17] и то не согласится на такое предложение. Потому что Россия, которую мы знали и нежно любили, умерла. Вместо ее теперь царство хама.
— Подумайте, Ваше императорское высочество.
— Как Вы это себе представляете?
— Мы, организация офицеров-монархистов, хотим переправить Вас на Мурман под видом сербских офицеров. Там стоит британская эскадра, и Вы будете в полной безопасности.
— Хорошо, я не даю вам никаких обещаний, но завтра утром можете ждать меня на бульваре, я Вам сообщу наше коллективное решение.
В тот же день Георгий Михайлович рассказал о заманчивом предложении брату Николаю и Дмитрию Константиновичу.
— Это совершенно невозможно, — замотал головой князь Дмитрий. Бежать из России в мундире чужой страны? Я не давал присягу сербскому королю, чтобы носить мундир этого государства. Я не поеду. Кроме того, а куда я дену Татьяну Константиновну с детьми? Оставлю их на растерзание большевиков?
— Дело даже не в ней, к Багратион-Мухранским большевики претензий не имеют, дело в том, что своим побегом мы ухудшим положение остальных, тех князей, кто отправлен в Алапаевск и особенно положение Государя с семьей.
Это сказал Николай Михайлович, либерал и демократ, главный фрондёр при дворе, человек, которого император терпеть не мог и подозревал во всех возможных грехах.
В минуту, когда была возможность спастись лично, он думал о тех Романовых, у кого такой возможности не было.
— Я согласен с братом, — добавил Георгий Михайлович, — мы ничего не сделали против новой власти, но если совершим побег, нарушив слово, которое давали в Петрограде, то станем в их глазах преступниками. Если поймают, что не исключено, то сразу же расстреляют. А так, остается шанс на то, что за нас похлопочут и будет легальная возможность уехать заграницу.
— Я в это не верю, — отреагировал старший Михайлович, но бежать считаю ниже своего достоинства.
На том и порешили.
На следующее утро Смыслов с волнением ждал Великого князя. Тот появился в условленное время и после приветствий вежливо сказал, что они посоветовались, благодарят за заботу, но по ряду причин принять предложение не могут.
— Почему? — воскликнул Смыслов, — Вам же угрожает опасность?
— Все в руце Божией, — ответил Георгий Михайлович, — будем молиться, и Господь нас услышит.
