Он повернулся, высокий и стройный, несмотря на свои годы, и пошел прочь, оставив Смыслова в недоумении на скамейке Пятницкого бульвара.
В полдень в ресторане гостиницы подпоручик снова встретил Чаплина.
— Я уже знаю, что они отказались, — сказал тот, — но Вашей вины нет, Вы сделали то, что были должны.
— Я не понимаю, почему? — спросил Смыслов.
— Это внуки русского царя, у них свое понимание чести, и мы не в праве их судить, хотя, положа руку на сердце, я тоже недоумеваю, — ответил Чаплин.
— Очень жаль, — сказал Смыслов, — колесо рулетки могло в очередной раз повернуться в пользу Романовых, но они сами отказалась крутануть этот барабан.
— Да вы философ, Смыслов, — усмехнулся Чаплин.
— Так точно, с четырьмя курсами университета.
— Сейчас не до учебы, решается судьба Родины, — пафосно сказал кавторанг. — Я должен уехать из Вологды, надеюсь ненадолго. Вы, Смыслов, останетесь тут. Я Вас познакомлю с английскими джентльменами, будете помогать им в делах, я знаю, что Вам не впервой иметь дело с англичанами.
Доктор Ковалевский обещал прислать сюда много настоящих патриотов, готовых к борьбе с большевизмом, и Вы будете с ними работать. Британские дипломаты обеспечат надежное прикрытие этому мероприятию и, как знать, может быть Вам выпадет шанс снова встретить Великих князей и сказать им: Вы свободны, Ваши императорские высочества!
Вечером служанка Калисфена слышала, как мистер Томсон с господином Гиллеспи что-то горячо обсуждали. Разговор почему-то шел на русском.
— Я говорю Вам, этот отказ — чистое безумие с их стороны, — горячился Гиллеспи, — коридор работает, как часы. В Мурманске их были бы рады видеть. Генерал Пуль лично передавал Георгию Михайловичу привет и пожелание скорейшей встречи.
— Они говорят, что дали слово никуда не уезжать отсюда и будут его держать, Вы понимаете, это слово Великих князей! — возбужденно отвечал Томсон.
— Георгий Ермолаевич, — назвал англичанина русским именем Гиллеспи, как Вы не понимаете, благородство осталось в прошлом октябре, теперь каждый за себя и должен спасать свою жизнь.
— Они говорят, что побег ухудшит положение Государя и его семьи, осложнит пребывание на Урале их ближайших родственников. Они себя ни в чем виноватыми не считают и говорят, что бояться им нечего.
— Какое поразительное простодушие! — Гиллеспи встал и начал кругами ходить по комнате. — Впрочем, как знают, я не могу отвечать за взрослых людей, если они ведут себя, как маленькие дети.
— Что мы можем поделать? — удрученно сказал Томпсон, — Мы только ищем возможности для спасения их Высочеств, но не можем за них самих решать, воспользоваться этими возможностями или нет.
Калисфена сообразила, что речь идет о бывших Великих князьях Романовых, о которых ей рассказывали на кухне, и одного из которых она видела в консульстве.
— Какие у Вас планы на дальнейшее? — спросил Томсона Гиллеспи.
— Я еду в Архангельск и Мурманск, надо помочь нашим, скоро им предстоят великие дела.
— Господин Гиллеспи, — в комнату вошел вице-консул.
— Да, сэр, — деланно спросил его Рейли, ему иногда даже нравилось изображать 45-летнего секретаря при 22-летнем вице-консуле.
— Я получил телеграмму, завтра в Вологду прибывает представитель Великобритании в России господин Брюс Локкарт.
— Мы будем готовиться к приему высокого гостя, — пошутил Гиллеспи, — надо сказать Калисфене, чтобы подала к ужину что-нибудь особенное.
Убедившись в невозможности уговорить Великих князей бежать по подложным паспортам в Мурманск под защиту британского флота, Чаплин-Томсон уехал из Вологды в Архангельск. Там английский паспорт ему будет нужен еще какое-то время, как прикрытие для осуществления задуманных планов. Но для своих в городе будет действовать уже другой человек — герой войны, боевой офицер подводник Георгий Ермолаевич Чаплин.
Он, убежденный монархист, направлялся в Архангельск еще и потому, там было много сторонников императорской партии, а Чаплин мечтал о возвращении монархии. Подходящая кандидатура, — брат царя Николая II Михаил Александрович находился в Перми. Как раз тогда поползли слухи, что он исчез из поля зрения властей, перешел на нелегальное положение и направляется в Архангельск. Великий князь Михаил представлялся Чаплину лучшей кандидатурой на престол, и он поспешил навстречу будущему русскому государю.
Перед самым отъездом Чаплин привел Смыслова в Британское вице-консульство и представил господину Бо. Маленький англичанин, до Вологды служивший в Московском консульстве рядовым клерком, дружелюбно протянул офицеру руку.
— Будем знакомы Генри Чарльзович, так меня здесь зовут.
— Подпоручик Смыслов, — отрапортовал гость, подумал и добавил, — здесь меня зовут Иван Петрович.
Англичанин оценил шутку и засмеялся.
— Прекрасно, когда вернется из поездки в Петроград наш сотрудник Гиллеспи, я представлю вас ему. По правде говоря, он тоже любит разного рода розыгрыши.
Смыслов уже второй раз за последние полгода оказался в компании англичан. Но сейчас его миссия была предельно ясна. Надо было встречать на вокзале добровольцев, прибывающих из Петрограда от доктора Ковалевского, сопровождать их до английского офиса и затем отправить поездом на Мурманск. Смыслов толком не знал, куда направятся дальше добровольцы, но предполагал, что на Западный фронт помогать союзникам в борьбе с немцами.
Глава 10
Неофициальный представитель Великобритании в России Роберт Брюс Локкарт любил бывать в ресторанах. Еще при царе в бытность свою на консульской службе в Москве он слыл завсегдатаем лучших злачных заведений Первопрестольной. В некоторых ресторанах для него держали в резерве кабинет или столик. Теперь, после возвращения в столицу уже в новом статусе, он возобновил посещения своих излюбленных мест.
Старый татарин-лакей из «Стрельны» узнал Локкарта, заулыбался скуластой физиономией.
— Добро пожаловать. Господин Лохарь, изволите кабинет?
— Нет, мы будем ужинать в общем зале.
Локкарт пришел в «Стрельну» вместе с Мурой, сотрудником своей миссии и его любовницей. Праздновали день рождения дамы. Удивительно, но хозяева заведения как-то исхитрялись доставать продукты в полуголодной Москве. Конечно, цены были сверх всякой меры, но посетителей это не останавливало. Зачем экономить, если деньги с каждым месяцем все больше теряют свою ценность, а большевики говорят, что скоро их вообще отменят, и дело действительно идет к тому. Уже сейчас цены на всё выросли в десять и более раз по сравнению не то что с довоенным, а периодом полугодовой давности.
Основные продукты распределяются по карточкам, все остальное продается по коммерческим ценам. Деньги что — бумага, напечатают еще.
Настоящие ценности у большинства обеспеченного населения хранились в золоте и драгоценностях, были надежно припрятаны в ожидании лучших времен. Наступят ли эти времена — среди завсегдатаев ресторанов этого не знал никто. Посему, большинство из них не желало ждать завтра, предпочитая прожигать жизнь в заведениях и наслаждаться сиюминутным блаженством.
