— Извозчик довезет, — ответил условленную фразу Смыслов и, махнув рукой, повел новобранцев к выходу.
В течение недели беззаботная жизнь в Вологде ушла в прошлое. Кедров распорядился закрыть все вологодские отделения частных банков, распустить Вологодскую городскую думу, предать аресту «за агитацию» присяжного поверенного Трапезникова.
Из перечисленного удалось справиться только с банками и то не со всеми. В Вологде продолжало работу отделение американского «City Bank». Думские служащие были в недоумении, они осуществляли важную повседневную работу, следили за решением коммунальных вопросов. Зачем их увольнять? Они не понимали, что вопрос о власти всегда политический, и поэтому соискатель любой должности должен быть как минимум лоялен существующей власти.
Владимир Николаевич Трапезников был в Вологде фигурой известной: адвокат, журналист, краевед и активный член социал-демократической группы «Единство», редактор газеты «Северное Эхо».
10 июля 1918 года вышел в свет, как оказалось, последний номер газеты партии Народной свободы, а уже 11 июля в большевистских «Известиях» местного совета был опубликован приказ Кедрова: «Предписываю арестовать и предать суду Революционного Трибунала бывшего поверенного присяжного Трапезникова за контрреволюционную деятельность и призыв к неповиновению Советской власти и к ее свержению».
Трапезникова искали по всему городу, но, видимо, кто-то успел его предупредить о грозящей опасности. Адвокат бесследно исчез. Потом выяснилось, что он просто взял билет в железнодорожных кассах и уехал на поезде в Москву, ускользнув из под носа кедровских латышей.
В столице его никто не искал. Трапезников с 1918 по 1921 год проработал юристом и начальником секции музеев Управления обслуживания Народного комиссариата Просвещения в Москве. Потом жил в Архангельске, Перми и Свердловске, занимался научной работой, писал в газеты. В декабре 1937 года Трапезникова по политической статье арестовали сотрудники НКВД, вскоре он был расстрелян.
Через неделю Кедров с Ревизией отбыл дальше на север. Его ждали в Архангельске, где большевистская власть испытывала огромные трудности в управлении краем.
Вологжане облегченно вздохнули, всё вернулось в привычную колею, но, как оказалось, ненадолго…
С оккупированных немцами территорий Западных русских губерний и Прибалтики на север бежали не только поляки, евреи и латыши. Сюда возвращались те вологжане, кто по службе или учебе оказался в зоне боевых действий. Одним из таких был студент Юрьевского университета Петр Иванович Варакин.
В ноябре 1917 года после эвакуации учебного заведения в связи угрозой с оккупации немцами Юрьева-Дерпта, он перебрался в отчий дом в Вологде и теперь вёл здесь светскую жизнь.
Фамилия Варакиных была в городе знаменита. Им принадлежал один из лучших каменных домов в заречной части города. Пристани на реке Вологде именовались Варакинскими. В роду были не только купцы и промышленники, старший брат Петра Иван Иванович выбрал карьеру архитектора и художника-графика.
У Петра было много свободного времени и, стараясь провести его с пользой, он корреспондировал в вологодские газеты, дирижировал танцами на званых вечерах, где объявлял названия номеров, напоминал очередность фигур, проводил викторины и конкурсы, знакомил барышень с кавалерами.
В июне в вологодских гимназиях и училищах с успехом прошли выпускные балы. Особый колорит некоторым вечерам придавало присутствие в числе приглашенных гостей дипломатов стран Антанты. На балах играли сводные оркестры духовых и струнных инструментов.
В Первой вологодской женской гимназии дирижером-распорядителем танцев и был Петр Варакин.
— Разрешите представить, — Варакин слегка театрально склонился перед очередной, ждущей приглашения на танец красавицей, — третий секретарь посольства Франции граф Луи де Робиен.
— Мадемуазель Степанова Августа, — девушка сделала перед кавалером глубокий присест с поклоном.
— S’il vous plait, mademoiselle!
[18] — Робиен взял девушку и повел на танец.
— Мазурка, — возбужденно объявил Петр Варакин. — Четыре фигуры, господа и дамы: променад, балансе, град ронд де куп, тур сюр пляс!
Зазвучала игривая музыка, пары начали движение в танце.
Варакин был доволен жизнью, еще бы, теперь у него нет отбоя от приглашений в самые лучшие дома года. Но, что особенно важно, он регулярно посещает иностранные посольства.
В первый раз он пришел туда по совету репортера одной из газет, сообщившего, что для раздела городской хроники в посольствах всегда можно получить интересную информацию.
Во французском посольстве Варакина любезно принял граф де Робиен. Узнав, что Петр студент, вынужденный из-за войны прервать учебу, граф проникся к молодому человеку симпатией:
— Вы как лицо, пострадавшее от немецкой агрессии, должны понимать и поддерживать усилия, которые прилагают дипломаты стран Антанты по борьбе с врагом. Да, мы понимаем, что Россия не может сейчас воевать, но и помогать немцам против союзников она также не должна!
— Я с вами совершенно согласен, можете располагать мною в любое время, я сейчас совершенно свободен, — наклонил голову в полупоклоне Варакин.
После французов предприимчивый студент отправился к американцам, благо это было рядом, всего через дом. В посольстве Соединенных Штатов он встретил помощника начальника военной миссии капитана Принса, который неплохо говорил по-русски и быстро завязал с ним знакомство.
Уже через несколько дней вологодские газеты стали еще чаще публиковать новости из посольств.
Варакин бывал в дипломатических особняках постоянно и, что называется, примелькался. С де Робиеном у него первоначально сложились весьма доверительные отношения. Молодые люди говорили обо всем и прекрасно понимали друг друга.
Но однажды разговор зашел о дамах.
— А что, господин третий секретарь, — спросил Варакин, — понравилось Вам на выпускном в гимназии?
— О, да, — ответил де Робиен, — разве может пчеле не нравится летать в цветущем саду и лакомиться нектаром.
— Кого-нибудь приглядели из барышень?
Робиен замялся.
— А Густя Степанова? Я Вас с ней знакомил, и видел как Вы танцевали вместе.
— Августа? Божественное имя, она мне очень понравилась.
— Так за чем же дело встало? Девушка в самой поре, из хорошей семьи, дочь почетного гражданина города Вологды Дмитрия Степанова.
— Вы понимаете, Петр, у нас во Франции, если мужчина танцует с дамой, особенно в общественном месте, это никого ни к чему не обязывает. К тому же я женат.
— Где ваша жена, в Париже? Бросьте Вы, граф, никто и не узнает. Вот у меня в Юрьеве каких только не было: и немки, и чухонки, и русские. Я среди них, конечно, отдавал предпочтение дамам из общества. Как устоять от соблазна молодому и холостому мужчине!
