— Мы ждем этих людей, они должны заменить десяток различных миссий, никого не представляющих. Мы хотим иметь дело только с полномочными представителями Великобритании.
«Это камень в огород Локкарта». — подумал Линдлей.
«Главное, сейчас их выманить из Вологды, а там посмотрим», — показывал взглядом своему визави Рэнсом.
Консул Бо несколько раз нарушал идиллическую беседу громкими звуками и демонстративным покашливанием.
— Он мог бы вести себя более почтительно, — шепнул Линдлею Рэнсом.
Под конец беседы горничная Калисфена в праздничном наряде, румяная от волнения, вынесла чай.
— Вот и отлично, — потер руки Радек, — чай никогда не помешает, но замечу, всякое расширение Мурманского предприятия неминуемо заставить нас прервать чаепитие с союзниками и взяться за оружие.
— Разумеется, мы это понимаем, — расплылся в улыбке Линдлей.
Они расстались, любезно раскланявшись и наговорив друг другу немало комплиментов.
— Надеяться не на что, — сказал Радек по дороге в гостиницу, — они вряд ли поедут.
В ресторане «Золотого Якоря» компания устроила пиршество, приказав поджарить глазунью из тридцати яиц. Потом Радек вслух читал донесения послов о переговорах, отправленные с вологодского телеграфа и перехваченные властью.
— Ах так! — негодовал он, — Они еще имеют наглость меня обсуждать! Не хотят ехать, пусть остаются, будут посмешищем перед всем миром, уж я это им обещаю. Надо сделать так, — внушал он Элиаве, который присутствовал на ужине, — чтобы всем им сделалось жарко, надо выкурить их из Вологды, как пчел из улья. Для этого я уполномочиваю Вас, товарищ Элиава, на самые решительные меры.
Это был ультиматум. 17 июля Радек и Рэнсом уехали из Вологды. По дороге представитель Наркоминдела послал дипломатам издевательские телеграммы о том, «что в скором будущем будет рад приветствовать дипломатический корпус в Москве».
Чтобы как-то подсластить пилюлю, Линдлей отправил вместе с ним сотрудников экономической миссии Кларка, в провале которой он был убежден с самого начала. Но только подвергнув уважаемых коммерсантов риску, можно было доказать упрямому премьеру Соединенного королевства, что его идея была неверна еще на стадии разработки.
Проводив Кларка, Линдлей загрустил. Судьба членов миссии теперь целиком зависела от большевиков, в логово которых он отправил их одних. Нет. Он не побоялся бы тоже ехать в Москву, но выступить второй раз против общего мнения глав посольств и миссий стран Антанты он попросту не мог. Оставалось надеяться на удачу.
Глава 19
Сразу же после отъезда представителя наркомата иностранных дел в посольствах стали испытывать неожиданные трудности.
Утром 18 июля секретарь Норман Армор не смог пройти в здание американского посольства на улице Дворянской. У входа стоял красноармеец и требовал какой-то пропуск от местного совета.
— Мы что, арестованы? — спросил его Армор.
— Не могу знать, приказано без пропуска никого в здание не впускать.
— Но я секретарь посольства. Здесь мое рабочее место.
— Все равно вы должны выправить пропуск в Совете.
На крыльцо вышел личный секретарь посла Джонсон.
— Вы слышали, Эрл! Мне не разрешают без пропуска пройти в здание на работу.
— А нам не разрешают выйти из здания, кстати, на том же основании. Я уже подготовил список сотрудников, которые должны иметь пропуска. Вот, — он протянул Армору бумаги, — посол просит Вас немедленно отнести это в Совет и по возможности быстро решить вопрос с пропусками.
Армор отправился по назначению, и через короткое время все сотрудники посольства получили необходимые документы. Оба секретаря Армор и Джонсон заказали себя пропуска на право передвижения по городу в тёмное время суток. В Совете американец увидел английского вице-консула Генри Бо, тот регистрировал право ношения оружия для себя и секретаря, мистера Гиллеспи.
Эти бумаги так и остались в архиве Вологодского губисполкома, сообщив историкам немало интересных сведений о бытовой стороне жизни посольств на заключительном этапе их пребывания в Вологде. Один из документов в дальнейшем поставил точку в многолетнем споре историков о том, кто же на самом деле скрывался под фамилией секретаря британского вице-консульства Гиллеспи.
— Господин Нуланс, — де Робиен только что вернулся с телеграфа, — ошеломляющее известие! 17 июля в Екатеринбурге убит русский царь Николай II. Мне только что стало известно об этом от наших друзей с телеграфа.
— Не может быть! — ответил Нуланс. — Я отказываюсь верить этим нелепым слухам! Над ним не было суда, ему даже не предъявляли официальных юридических обвинений! Он после добровольного отречения просто находился с семьей в ссылке.
— И тем не менее, это так, источник самый надежный. Это перехват телеграммы екатеринбургского Совета: «В целях пресечения всяких попыток со стороны контрреволюционных сил освободить царя, Николай Романов был казнен». Информация к распространению не рекомендована. У меня нет сомнений, произошло ужасное.
— Что пишут о семье?
— Ничего, только о казни царя.
— Еще раз повторяю, — сказал Нуланс, — казнь возможна только по приговору суда, в остальных случаях это может быть квалифицировано как убийство человека, который не в состоянии сопротивляться насилию. Мы будем требовать от мирового сообщества осудить этот акт средневекового вандализма.
Направьте, пожалуйста, срочные телеграммы нашим консулам в Сибири, генералу Жанену и другим, кому сочтете нужным с приказом прислать в адрес посольства максимально подробную информацию об этом преступлении. Мы должны будем подготовить международный процесс над убийцами царя. Не сомневаюсь, что это сделано по прямому приказу из Москвы.
— Не уверен, — де Робиен поправил воротник сорочки. — В последнее время в связи с событиями в Москве и мятежами левых эсеров, центральная власть во многом утратила контроль за своими соратниками в провинции. И вот, представьте себе, горстка босяков и проходимцев, составляющая местный Совет, принимает, приводит в исполнение важнейшее решение об убийстве царя и по телеграфу, заметьте, ставит в известность об этом Центральную власть в Москве.
Запах крови пьянит, мы на пороге большого террора: теперь каждый мужик понимает, что может безнаказанно убить царя, что говорить об остальных.
— Вам не кажется, что это всего лишь комбинация, призванная вывести из под удара Ленина. Говорят, что он еще будучи гимназистом после казни старшего брата поклялся отомстить династии.
— У него убили брата? Я не знал! — удивился де Робиен.
— Давно, при императоре Александре III. Брат его был террористом. Готовил покушение на царя. Приговор вполне в духе того времени, цареубийц нигде не миловали.
— Теперь мне становится многое ясно, — размышляя, сказал де Робиен, — прежде всего, понятно, почему арестованы в Вологде Великие князья, ведь они далеки от современной политики и в сущности, никакой угрозы не представляют.
