Рейли интересовался здоровьем раненного Ленина и очень расстраивался реляциям большевистской прессы о том, что здоровье вождя идет на поправку, сокрушался, что не мог лично присутствовать на похоронах Френсиса Кроми. Вокруг церемонии крутилось слишком много тайных агентов ЧК, и его могли узнать.
Когда в газетах писали о Локкарте, он морщил губы и говорил: «Слабак, я его предупреждал».
Когда однажды Лидочка спросила:
— Кто такой этот Локарь?
Рейли махнул рукой и вдруг сказал:
— Мальчишка-неудачник, он думал, что сможет перевернуть мир, но просчитался. Когда-нибудь, если останется жив, он напишет книгу о своем провале, где будет немало всяких придумок. Свою вину он никогда не признает. Он еще будет гордиться своим провалом, хотя, если по совести, ему надо пустить себе пулю в лоб. Наверняка в этой книги будет и обо мне.
Рейли затянулся сигарой.
— И наверняка он будет выпячивать себя на передний план и напишет, что я был у него на побегушках. Уж лучше бы он застрелился.
— Даже так? — удивилась белошвейка. — Самоубийство — это большой грех.
— Кто тебе сказал?
— Батюшка в церкви.
— Ха, — рассмеялся Рейли, — бывают случаи, когда пуля — единственный способ сохранить лицо.
— Он должен обязательно стреляться? — испуганно спросила Лидочка.
— Теперь уже нет, он больше никому не интересен, этот Локкарт, самовлюбленный ушастый шотландец, баловень судьбы, которому так повезло со службой, и который так бездарно сорил козырями, что к концу игры у него на руках хороших карт не осталось, кроме одной червонной дамы.
— Вы так интересно рассказываете, Сидней Георгиевич, вы бы сами могли о себе написать книгу без всякого Локаря.
— Не время еще, Лидочка. Даст бог сил — напишу такую книгу. И поверь, там будет много такого, отчего сильные мира вздрогнут.
— Пугаете?
— Нет, просто размышляю.
— А скажите, Сидней Георгиевич, где вы по-русски так говорить научились?
— Зачем тебе?
— Просто интересно, говорите как мы, а ведь вы чужестранец.
— Когда-нибудь может быть я и расскажу тебе пару тройку историй из моей жизни, но только с условием — никому не скажешь?
— Ей богу. — перекрестилась Лидочка.
— Хорошо, это потом, а пока, ступай, погрей постельку, я не люблю, когда она холодная, неуютно становится.
Весь сентябрь 1918 года Сидней Рейли не выезжал из Петрограда, было слишком рискованно. Дипломаты Антанты, которые остались в Москве, прятались в стенах посольств нейтральных государств и ждали развязки событий с Локкартом. На Севере в Архангельске делало первые шаги в управлении краем новое государственное образование — Северная область.
Рейли и его русские коллеги немало сделали для того, чтобы огромные территории вышли из-под контроля большевиков, и там наконец-то осуществились планы создания свободного русского государства, основанного на принципах демократии и народовластия.
Большевики в прессе вовсю клеймили страны Антанты за интервенцию против Советской России, забывая, что Север не был аннексированной или колониальной территорией. Войска Согласия были там с целью оказания помощи русским вооруженным силам в деле защиты все той же России от большевиков с их зловредной интернациональной теорией мировой революции.
Рейли ненавидел большевизм и тому было много причин. Когда-то до войны он проживал в Петербурге, близко общался с передовыми научно-техническими кругами, развивал русскую авиацию, занимался коммерцией. Среди его знакомых было немало достойных людей, которые сочувствовали идеям смены власти и превращения России в республику или конституционную монархию. Февральская революция, как казалось многим русским интеллигентам, осуществила эти чаяния.
Однако новая власть оказалась неспособной себя защитить, Временное правительство иногда вело себя просто возмутительно, приближая развал государства и свой собственный крах. Как же они проглядели большевиков, о которых еще в марте 1917 года мало кто знал как о серьезной политической силе?! Конечно, Ленину и компании помогли немецкие деньги. Миллионы, шедшие через подставных лиц и скандинавские банки, позволили большевикам в кратчайшие сроки сначала сформировать оппозицию власти, потом склонить на свою сторону Советы и в конце концов забрать Россию под свой полный контроль. Октябрьский переворот был до смешного легок. Военные не защитили Временное правительство, не простили ему развала дисциплины и издевательств над командным составом действующей армии.
Сначала большевики малыми силами взяли власть, но что важно, сумели ее не только удержать, но и укрепить. Они управляют Россией меньше года, но уже больше, чем Керенский и Временное правительство, причем месяц от месяца их власть крепнет.
Мир в Брест-Литовске — это предательство интересов союзников, и надо быть идиотом, думая, что страны Антанты когда-то об этом забудут. Уничтожение частной собственности, разгон Учредительного собрания — вот главные результаты первых месяцев большевистского правления. А те интеллигенты, которые так верили в идеи социальной справедливости, теперь стонут под гнетом новой идеологии диктатуры пролетариата.
Сидней Георгиевич почувствовал, что потерял душевное равновесие. Ему, мальчику из еврейской семьи Зяме Розенблюму, сменившему веру и гражданство, все время приходилось что-то доказывать миру. Он реализовал себя как успешный коммерсант, еще молодым человеком заработал в русском Порт-Артуре много денег, не всегда по-честному, но ведь это бизнес. Он прогорал как коммерсант и снова наживал капиталы. Менял страны, компании, но всегда мечтал о другом. Его волновали не деньги как таковые, а возможности, которые открывались с помощью денег.
Но еще больше его манила политическая интрига. Ну какой смысл ему, состоявшемуся человеку, поступать на службу в Британскую разведку МИ-2, примерять унизительные в его возрасте лейтенантские погоны? Но с помощью этой должности он превращался из обычного коммерсанта в тайного агента, а это дорогого стоило.
Только несколько человек в Лондоне знали, кто скрывается под шифром ST-1. Это был его персональный код.
Благодаря внедрению в дипломатическую среду в скромной должности секретаря вице-консульства он сумел не только приобщиться к высокой политике, но и стать, пусть на короткий период лета 1918 года, важной ее частью, а в конце июля и в августе даже главным борцом с большевизмом.
Если бы не провал с латышами и цепочка нелепых утрат, главная из которых — капитан Кроми, он мог бы считать себя абсолютным победителем.
Но не все получается. Заговор латышей был обречен на провал в самом зародыше, он должен был оценить это сразу, но понял слишком поздно.
Рейли на минутку представил себе, что могло произойти в случае успеха: лидеры большевиков, их немного, подлежали немедленному уничтожению. Власть возвращалась законным представителям из числа депутатов Учредительного собрания, советы подлежали роспуску, отряды Красной армии после тщательной фильтрации на лояльность — отправке на Германский фронт, который следовало бы немедленно открыть.
