Здоровое духом созвездие
Для меня очень важно, чтобы актеры подвального театра становились умелыми профессионалами. Что, собственно, и происходит, о чем свидетельствуют не только почетные звания (а большинство артистов уже заслуженные, народные и даже лауреаты Госпремий), но и их работы на родной сцене, и участие в спектаклях Художественного театра, и многоплановая сторонняя занятость.
Андрей Смоляков, Евдокия Германова, Михаил Хомяков, Марина Зудина, Надежда Тимохина, Виталий Егоров, Наталья Дмитриевна Журавлева, Ольга Блок-Миримская, Александр Мохов, Александр Воробьев, Сергей Беляев, Дмитрий Бродецкий, Марианна Шульц, Денис Никифоров… Все эти актеры уже очень давно и крепко стоят на ногах. Это народ трудолюбивый, мастеровитый и, несомненно, состоявшийся.
Бывают какие-то неожиданные секунды, мгновения жизни, когда я смотрю на свою младшую дочь Машу и вижу, что за последние два месяца она вдруг очень изменилась. Вот что-то подобное я испытываю иногда, глядя на своих учеников, актеров. В частности, меня очень радует и обнадеживает Сережа Угрюмов, сделавший за последнее время очень резкий шаг вперед. Он заметно возмужал, стал умелым, разнообразным артистом с ярко выраженной харизмой. При этом он остается не по-актерски скромным человеком и сохраняет свое доброе сердце.
Впрочем, радует меня Сергей Угрюмов не только своими актерскими работами, но и своей потребностью принимать на себя педагогические заботы в нашей актерской Школе с нерусским названием «колледж», где люди занимаются с учениками не ради денег, а ради любви к предмету, чтобы продлиться в профессии. Этой потребностью не многие обладают.
Нравится мне и следующее поколение артистов Подвала: Ольга Красько, Яна Сексте, а также Иван Шибанов и Евгений Миллер, приглашенные мною из Театра Гоголя. Они сезон-два играли «на разовых» и, только зарекомендовав себя, убедив меня в том, что нужны театру, были приняты в труппу. И совсем новая, но уже обозначившая себя поросль: Алексей Комашко, Алена Лаптева, Олеся Ленская, Анна Чиповская, Вячеслав Чепурченко, Андрей Фомин… Численность труппы нашего маленького театра никогда не превышала сорока человек – все они на виду, и у всех есть свое место. Актеры Подвала более интенсивно употребляются, что ли.
Один талантливый русский купец-антрепренер, возивший антрепризы на лето в город Кинешму, брал обычно десять актеров, которые умели играть, и еще пятнадцать, которые им помогали. Остальные были студентами «на вакациях» или господами телеграфистами из местных. Мне кажется, это важно. Потому что в этом случае нет ничейной территории, которая есть свидетельство зреющего конфликта, потому что ничейная территория – это соблазн: а почему она не моя? Возможно, чисто по человеческим своим параметрам актеры в подвальном театре подобрались такие, что свинство здесь встречается крайне редко. Такие хворобы и болячки, которые свойственны театру, не то чтобы миновали Подвал, просто его здоровый театральный организм переработал их в иммунитет. Я все-таки человек трезвый и знаю, что не заболевающих вовсе не бывает. Но наличие подобного иммунитета – это, безусловно, свойство здорового организма.
Актеры – эгоисты. Все и во всем мире. Но публиковать свой эгоизм в этом театре считается дурным тоном. Это осуждается не на производственных совещаниях, а как-то негласно – при столкновении с подобным люди отворачиваются или не без стыда смотрят в пол. Возможно, это результаты моей концепции «воспитывать своим примером». Новенькие ребята, которые учились не у меня, иногда делают глупости, болеют корью и ОРЗ безосновательной «звездности», но это бывает не так уж длительно: старшие товарищи не дремлют, и они весьма быстро исцеляются, смиряя свои хватательные и полемические возможности. Конечно, очень хорошо, что у молодого поколения артистов Подвала есть самые что ни есть живые и реальные примеры для подражания, которые служат с ними в одной труппе.
Марина
Однажды, в середине восьмидесятых годов, Марина Зудина, снимавшаяся на киностудии в каком-то далеком городе, отменила съемку и прилетела в Москву только для того, чтобы отыграть в спектакле подвального театра, который тогда еще не имел официального статуса. Вместо внезапно заболевшей актрисы. За доблесть подобный поступок у нас в Подвале не считался – это было совершенно нормальное, обычное студийное поведение. Скорее, это вопрос студийного здоровья, заложенного в участников подвального сообщества, нашего театра-дома, где все люди имеют схожие жизненные ценности.
Как я уже много раз говорил, климат в нашем театре не сволочной, не «театральный». Конечно, есть у нас и в Подвале, и в МХТ актрисы с лабильной нервной системой, готовые играть роль примадонны, – без этого не живет любой театр. Но большинство актеров Подвала к этой классической слабости относятся со здоровой иронией.
Марина никогда не ведет себя как примадонна. Она – очень честно и объективно относящийся к своей работе человек. Однажды я закрыл новый спектакль Художественного театра по пьесе Генрика Ибсена «Женщина с моря», где Марина играла главную роль. Основной мыслью пьесы, пронизанной символизмом, является то, что только свободный человек может сделать правильный выбор. В постановке Юрия Петровича Еремина смысл, заложенный автором, менялся.
Хотя режиссерский замысел и был интересен, Ибсен все же написал пьесу о другом… Марина была полностью согласна с решением о закрытии спектакля, проявив себя как профессионал, думающий прежде всего об интересах дела.
В актерской жизни Марины постоянно происходят важные открытия. Захотела она овладеть – и овладела иными умениями, которые совсем не вытекали из ее внешних данных. Не пошла по одной-единственной тропинке под названием «лирическая героиня». Ведь как обычно бывает в театре: если в молодости актриса сыграла Джульетту, то, значит, лет до пятидесяти она будет реанимировать свои романтические данные, выбирая весь репертуар в этом направлении. К счастью, к этой категории актрис Марина не принадлежит. В ней есть здоровое чувство собственной полноценности, которое уберегает ее от повтора общеизвестных театральных ошибок.
Место актрисы Марины Зудиной – и в профессии вообще, и в театральном репертуаре – было окончательно зафиксировано, на мой взгляд, двумя ролями.
Роль Билли в фильме британского режиссера Энтони Уоллера «Немой свидетель» дала Марине возможность занять собственное, очень прочное место в кинематографе. Это была не просто кинороль, это была ее монокинороль, вокруг которой и был сформирован весьма удачный фильм, снятый в жанре триллера.
Но Марина не остановилась на этом и пошла дальше с присущей ей пытливостью – чертой хорошей и не так уж регулярно встречающейся у актеров драматического театра.
Роль Клеопатры Львовны Мамаевой в спектакле «На всякого мудреца довольно простоты» по пьесе А.Н. Островского совсем не вытекала из ее амплуа. Она была построена на достаточно смелых, иногда даже залихватски смелых проявлениях, но кураж пойти на этот риск ей явно придал успех «Немого свидетеля». Немалое участие принял в этом и режиссер этого спектакля Олег Павлович Табаков, который весьма своеобразно распределил роли в этой пьесе. Почему я понял, что именно Марина, в жизни гораздо более молодая, чем ее героиня Мамаева, готова и должна сыграть эту роль? Не то чтобы я сидел и думал, нет. Просто в какой-то момент, оттолкнувшись от каких-то реальных проявлений человека, ты полагаешь: а вот надо сделать так. И ничего тут объяснять не надо, никаких особых мук творчества там не было. Думаю, что при таком обаятельном и славном Глумове, которого играет Сережа Безруков, подобная красивая женщина оказалась в самый раз. Во всяком случае, единственным признаком правильности этого выбора является то, что спектакль этот до сих пор живет активной жизнью и собирает тысячные залы.
