Все так переплелось: и Художественный театр, и Школа-студия, и Летняя школа Станиславского, которую мы с Александром Поповым открыли в 1992 году в подвале церкви на улице Черч-стрит на бостонской земле… Толя и тогда подставил нам плечо, использовав свои связи с Гарвардским университетом, убедительно отстаивая наши цеховые интересы. Хотя перед хамством он совершенно теряется, как, наверное, многие интеллигентные люди. Не могу сказать, что сам я ощущаю себя комфортно в подобных случаях, но скукоживаюсь, набычиваюсь и все-таки даю «отлуп», а Смелянский, видимо, слишком верит в доброе начало всего живого, поэтому и бывает неприятно удивлен.
Как нормальный человек, зритель и обыватель я смотрю только два телеканала: «Культуру» и «Спорт». На канале «Культура» Анатолий Миронович занимает свое совершенно особое место, да и на всем нашем телевидении вряд ли найдется еще хоть одна фигура, настолько заинтересованная поиском закономерностей движения и развития театрального процесса. И у него это получается, потому что он знает, куда он идет. Он не послушно бредет за высказанными словами, а, как хороший актер в хорошем спектакле, знает свою сверхзадачу.
Вот, собственно, это и стало властной вертикалью, которая начала постепенно доводить до сведения местного населения, кто же в театре хозяин, что, в общем-то, свойственно моему авторитарному стилю руководства. Так была заявлена приоритетность интересов дела.
«Сотрудники оперативного штаба»
Заметным поворотом в делах стал момент, когда в качестве моего помощника мне была рекомендована Ольга Семеновна Хенкина. С этого дня начала выстраиваться моя «директория».
Первое, что я сделал в этом направлении, – привел с собой главного бухгалтера из подвального театра, Галю Зыкалину. В процессе этой «смены караула» обнаружилась и Хенкина. Происходит она из интеллигентной московской семьи, являясь внучатой племянницей знаменитого актера Владимира Яковлевича Хенкина. До прихода в Художественный театр Ольга Семеновна работала помощником председателя Союза композиторов России.
Совпадение наших «групп крови» произошло сразу, без особых сомнений. Случилось – и все. До нашей первой встречи Ольга Семеновна ни с кем во МХАТе знакома не была. Но она сразу же адекватно поняла и приняла ту реалию, что на работу ей придется выйти уже завтра и что в ближайшие примерно лет пять ей придется «жить» в театре практически без выходных. Что помимо непрерывного, многочасового общения с посетителями всех рангов ей нужно будет в совершенстве освоить художественно-постановочную часть, а также в любое, самое неудобное время суток смочь ответить на вопрос, какие дела мне предстоит решить в первую очередь и какое количество билетов на какой спектакль продано в кассах в день предварительной продажи.
В работе Ольги Семеновны мне видится особое достоинство. Это не борьба за исключительность положения, не образование поддерживающих меня «низов» или лояльно относящихся ко мне «верхов». Хенкина – человек, держащий руку на пульсе и время от времени даже предлагающий какие-то «лекарства», чтобы этот пульс был ритмичен и стабилен.
Поначалу целый год, пока шел ремонт, мы с Ольгой Семеновной сидели в небольших комнатках под лестницей недалеко от «сталинской ложи», со стороны Зеленого фойе. Именно в этой исторической зоне МХАТа, где когда-то встречал гостей знаменитый по «Театральному роману» Филя, Филипп Филиппович Тулумбасов, я и начал свои первые «антикризисные» действия. В мою «каморку под лестницей» приходили на собеседование новые артисты и режиссеры, здесь обсуждались будущие спектакли, и никакой неловкости от нехватки места никто из нас не испытывал.
В нынешнюю свою комнату с надписью «Художественный руководитель» я въехал в конце 2000 года, после того как все книги и вещи из кабинета Олега Николаевича были перенесены в Музей Художественного театра и был наконец завершен первый и единственный ремонт. И вот уже двенадцать лет я работаю в этом единожды отремонтированном кабинете. Потому что считаю, что на это деньги тратить не надо. Один умный патриархообразный еврей-администратор, не буду называть его имя, говорил мне: «Олежек, главные деньги в театре воруются с сезонного ремонта». Но это – не мое.
Иногда новые люди обращают внимание на «беспорядок» в моем рабочем кабинете. Однако знающие меня понимают, что этот так называемый беспорядок как раз и есть порядок, установленный отнюдь не Обломовым, а Штольцем. Мой собственный порядок, в котором только я знаю, что и где у меня лежит.
Кадровая политика как искусство
Я имею счастливую возможность наблюдать правильность моей кадровой политики в динамике. Люди, когда-то приглашенные мной к сотрудничеству, продолжают свое поступательное развитие и после расставания со мной, являясь талантливыми и самодостаточными личностями.
За двенадцать лет в МХТ сменились четыре директора. Начинали мы с Мариной Ревякиной, «железной леди» из города Новосибирска, которая за несколько лет смогла превратить Новосибирский академический молодежный театр «Глобус» в один из самых востребованных в России. Сейчас Марина Ревякина – неутомимый и успешный гендиректор фестиваля «Золотая маска».
Затем обязанности технического директора в течение трех лет выполнял выдающийся российский театральный художник Алексей Порай-Кошиц. После своего ухода из МХТ Алексей Евгеньевич по-прежнему регулярно откликается на мои просьбы оформлять спектакли Художественного театра, оставаясь одним из самых востребованных художников-постановщиков, приглашаемых московскими театрами.
Довольно долго я присматривался к уроженцу города на Неве Игорю Попову. Мы с ним достаточно последовательно сотрудничали, начиная с локальных проектов, и продолжаем сотрудничать сейчас.
Так же долго я присматривался и к Юрию Кравцу, имеющему актерское образование, полученное им в городе Саратове. Кстати, Кравец занимался в моем родном школьном театральном кружке «Молодая гвардия» целых восемь лет, оказавшись самым младшим из последних учеников Натальи Иосифовны Сухостав. Юра работал и директором Саратовской филармонии, и заместителем министра культуры, и директором Театра имени Слонова, пока я не пригласил его в Москву.
На мой взгляд, вне доверия человеческого не может быть доверия профессионального. Ведь управление кадрами – это не шахматная игра. Для меня это прежде всего определение, любит ли человек предмет, которым ему предстоит заниматься. Короче говоря, все те кадровые назначения, которые были сделаны мною когда бы то ни было, далеко не случайны. Скорее, это логическое завершение длительного и взвешенного селекционного отбора.
Дорогу ренессансу!
Вторым моим условием прихода в Художественный театр было выделение денег на ремонт, ибо я понимал, глядя на загаженные гримерные и видя плачевное состояние прочих помещений театра, что мне прежде всего предстоит расчистка авгиевых конюшен. Однако денежные обещания выполнены не были, и мне пришлось искать средства самому. Хочу заметить, что никаких особых финансовых бонусов сам я не имел. Вообще, все тогда было очень… разнообразно. Потому что внутри театра мое назначение не было встречено с пониманием.
