«Копенгаген»
Пожалуй, спектакль «Копенгаген» в постановке Карбаускиса стоит того, чтобы выделить его особо. Пьеса Майкла Фрейна, как и многие другие образцы английской театральной литературы хорошего стиля, представляет собой, на первый взгляд, некое семейно-дружеское повествование. Главный герой пьесы – великий немецкий физик Вернер Гейзенберг, официально работающий на Третий рейх, – является одним из изобретателей атомной бомбы. В 1941 году он приезжает с визитом в Копенгаген, в дом к моему герою – своему старшему товарищу Нильсу Бору, где тот вместе со своей женой принимает его. У трех взрослых людей появляется возможность поговорить. По сути дела, все их беседы являются поисками истины, кто и в какой степени виноват перед самим собою, перед человечеством, перед совестью, перед Богом в этом страшном деянии, которое называется изобретением атомной бомбы.
Начало жизни спектакля «Копенгаген» было очень бравурным и сопровождалось многочисленными комплиментарно-восклицательными отзывами критики. Но вот однажды, когда мы с Ольгой Барнет и Борисом Плотниковым, игравшими в спектакле Маргарет Бор и Вернера Гейзенберга, приехали на гастроли в Киев, я вышел на сцену с этим внутренним ощущением победителя, ждущего еще более высокого признания в братской стране Украине… А когда я вышел играть второй акт, то с удивлением обнаружил, что добрая треть зрительного зала отсутствует… Люди просто покинули театр, не досмотрев спектакль до конца. Тогда я впервые довольно четко понял, что необходимо ставить зрителя в известность – куда, на что, на какую литературу он идет. Во всяком случае, об этом нужно позаботиться заранее и предпринимать соответствующие шаги. Вернувшись из Киева в Москву, я распорядился закрыть верхний ярус зала Большой сцены, и театр стал продавать на спектакль «Копенгаген» те четыреста с небольшим мест, которые вместе составляют партер и амфитеатр. Должен сказать, что те же самые аншлаги (а сейчас мы уже сыграли около ста спектаклей), и признание, и настоящая взволнованность зрительного зала по окончании этого спектакля радуют и, что называется, дорогого стоят. Именно потому, что люди знают, на что они идут, они добиваются возможности посмотреть эту историю исследования человеческой души и, наверное, бывают удовлетворены своим знакомством с этой работой.
«Пусть расцветают сто цветов…»
Дебют режиссера Евгения Писарева, одного из недавних выпускников Школы-студии МХАТ, состоялся на Большой сцене Художественного театра через шесть лет после того, как я сел в кресло руководителя. На тот момент он не только являлся актером и режиссером Театра имени Пушкина под руководством Романа Козака, но и смог очень удачно, серьезно и звонко заявить себя в весьма своеобразном коммерческом китчевом хите Кена Людвига, который назывался «Одолжите тенора». В МХТ Писарев успешно дебютировал с пьесой того же американского комедиографа Людвига «Примадонны».
Мне кажется, легкое, веселое, азартное дарование Жени Писарева несколько осложняется его интеллигентновоспитанным характером, из-за которого он уступает дорогу, место в троллейбусе, еще где-то и что-то. Его хорошее воспитание – не помеха; помехи возникают от тех людей, с которыми он сталкивается. Театр – жестокое место. И когда кто-то из тех людей, с которыми ты сотрудничаешь, не соответствует вложенному или не соответствует тому, что ты надеялся от него получить, надо этого человека заменять. Не извиняться и говорить «Так получилось, мы связаны работой…» и так далее, а заменять.
Я думаю, что Женино развитие требует, может быть, серьезной литературы. Пробивающей до слез, а не только приводящей к слезам от смеха. И большой работы над той литературой, которая его возбуждает.
Писарев получил от меня предложение обратиться к сказке Ершова «Конек-Горбунок». Моя любовь к Ершову началась с детства, когда я слушал, как замечательный мхатовский актер Дмитрий Николаевич Орлов читал эту сказку по радио. Последний наш фильм с Володей Храмовым, где уже я читал «Конька-Горбунка», работа на радио, пластинки – это все в прошлом, сейчас речь не об этом. Я добивался создания в Художественном театре достойного, яркого, веселого и интеллигентного спектакля для детей.
Пьеса создавалось долго: театр вел последовательную работу с братьями Пресняковыми на протяжении целого года, пока наконец на свет не появился удовлетворяющий обе стороны вариант.
Поставленный Писаревым спектакль «Конек-Горбунок» за время господства в нашей стране «капитализма с нечеловеческим лицом» стал практически первой дорогостоящей работой Художественного театра для юного зрителя, соответствующей «стандартам первого сорта» и «хай-класса». И несмотря на то, что стоил он почти миллион долларов, спектакль оказался столь успешным, что оправдал затраты чуть ли не за полгода.
Еще один детский спектакль, но с несоизмеримо более скромным бюджетом – «Белоснежка и семь гномов», поставленный Михаилом Мироновым в сезоне 2011/12, оправдал себя даже меньше чем за три месяца.
Затем в МХТ появился молодой режиссер Антон Яковлев, сын артиста Юрия Яковлева. В сезоне 2008/09 он специально для Михаила Пореченкова поставил «Крейцерову сонату» по повести Льва Николаевича Толстого – хороший, серьезный, значительный спектакль, пользующийся настоящим зрительским успехом.
В том же сезоне Кирилл Серебренников сделал «Трехгрошовую оперу» Бертольда Брехта с Константином Хабенским в главной роли.
Безусловно, не слишком мне близкий, не слишком любимый мной автор был взят в значительной степени потому, что режиссера Серебренникова чрезвычайно занимала возможность удовлетворения чисто интеллигентского интереса к немецкому писателю и драматургу, помноженная на отчаянные выкрутасы в сценическом оформлении. Времени с момента премьеры спектакля прошло достаточно много, и я могу сказать, что спектакль занял свое место в репертуаре. Это спектакль достаточно раскованный, очень затратный, но в каких-то отдельных своих местах, безусловно, впечатляющий. Что, собственно, впоследствии и подтвердил наш психически здоровый зритель, реагируя не всегда так, как хотелось бы, но вместе с этим оставаясь довольным тем, что и он «причастился».
Подготовительный период к спектаклю «Трехгрошовая опера» был длительным. Велись переговоры с Обществом Брехта, долго не дававшим театру права на постановку. И когда меня спрашивают, почему я как художественный руководитель все же дал согласие на сценическое воплощение Брехта, я говорю, что мне довольно близка формулировка «великого кормчего» Мао Цзедуна, говорившего: «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ».
Я не могу сказать, что Серебренников занимается в этом спектакле эксгибиционизмом, нет. Он довольно смело следует своему замыслу освоения этой драматической литературы. Оно не всегда бывает победным, но тем не менее оно честно, не блефует, не выдает себя за нечто другое. Хотя, по моим ортодоксальным вкусам, вполне традиционный, чтобы не сказать ретроградный, спектакль самого Бертольда Брехта с Вольфом Кайзером в главной роли был мне в каком-то смысле милее. Может быть, потому, что я его видел первым, раньше нашего.
Сезон русской классики
Сезон 2009/10 стал в Художественном театре сезоном русской классики. Увидели свет и «Дворянское гнездо», и «Иванов», и «Обрыв», и «Женитьба», и «Васса Железнова». Я бы не стал категорично отдавать пальму первенства и влюбленности зрительного зала этим работам.
