— Вот и хорошо. Пусть парламентёр договорится на завтра, часов на девять.
— Эльфы так рано не прошыпаютшя.
— Зато я жаворонок. Хотят переговоров — пусть заведут будильники.
— Шделаю, Владыка.
— Всё, я пошёл к себе. Надо отмыться, а то пахну, как лошадь.
— Как кто?
— Как сорон, на котором целый день ездили. Бука, приводи всех ко мне через час, не раньше.
Я подошёл к стене башни и вызвал Казну.
— Куда угодно, Владыка?
Голосок у “кладовки” был елейный — подлизывается, хитрюга.
— Ко мне в башню.
— Я с тобой, — проскользнул вслед за мной мумий, — прослежу, на всякий случай. Ты, Ваня, извини, но я к тебе охрану приставлю. Круглосуточную! Не дай тёмные боги, чтобы ты ещё раз пропал.
— Не надо круглосуточную.
— Надо! Тебе без телохранителей даже в ванную ходить нельзя.
Я вздохнул, но спорить не стал. Пусть уж лучше охрана, чем возвращаться домой через десяток миров.
***
Только войдя в свою башню, я окончательно поверил, что вернулся. Ммм! Непередаваемое ощущение, когда приходишь домой после долгого отсутствия. Все предметы и обстановка одновременно знакомые и в то же время непривычные. Взгляд падает то на одно, то на другое, и ты вспоминаешь, удивляясь, как мог забыть о таких важных мелочах.
Первым делом, я бросился в ванную. Скинул куртку, рубашку, расстегнул ремень на штанах…
— Деда, прости, я купаться собираюсь.
Мумий, зашедший в ванную следом за мной, сел на табуреточку в углу и махнул рукой.
— Купайся, конечно, ты мне не мешаешь.
— А можешь выйти?
Мумий нахмурился.
— Ты чего, стесняешься?
— Вроде того. Я ванну привык принимать в одиночестве, без наблюдателей.
— Ерунда! По мне, человек голый, когда он всё, кроме костей, снял. А наши скелеты даже этого не стесняются. Так что, купайся спокойно, а я караулить буду.
— Деда, и всё-таки выйди, пожалуйста.
Старик засопел, но я сложил руки на груди и ждал.
— Ладно, если ты такой чувствительный, я подожду снаружи. Но дверь не закрывай! А то мало ли, опять тебя украсть захотят.
Мумий сдержал слово и не заглядывал в ванную, пока я мылся. Чтобы он не переживал, на месте ли Владыка, я пел. В основном русские народные. Когда я уже вытирался, дедушка не выдержал:
— Ваня, ты в следующий раз не пой, я и так слышу, как ты плещешься. Песни хорошие, но лучше не надо. Не твоё это.
Я вздохнул: если уж мумий не выдержал, значит, у меня точно слуха нет.
— С другой стороны, — смилостивился мумий, — ты можешь петь для врагов. Ночами, чтобы они не выспались.
— Нет, спасибо. Пусть им Йорик поёт, ему всё равно спать не надо.
— Зря ты смеёшься, у него весьма недурной баритон. И в ноты он, кстати, попадает.
— Смейся, смейся. Вот возьму и запрещу указом песни, чтобы неповадно было.
Но мумий только улыбнулся и покачал головой.
— Не злись. Я всегда мечтал рисовать, но таланта хватило только на мазню. Помню, взялся рисовать парадный портрет Матильды. Ох и гоняла она меня по замку, как увидела! Но я же не запретил живопись.
Я отмахнулся.
— Да шучу я, шучу. Забыл, какое у меня чувство юмора?
Шлёпая босыми ногами по полу, я подошёл к шкафу и распахнул дверцу. Любимый мой владыческий костюм! Как же я по тебе скучал. Вот сейчас надену всё чёрное и окончательно приду в норму.
— Деда, скажи, есть способы достать кровососа?
— Кого?!
— Того вампира-нотариуса.
— Зачем? Он вроде…
— Это ж он меня в родной мир вышвырнул.
— Серьёзно?
Лицо мумия стало свирепым.
— Придумаю что-нибудь. Я всё-таки колдун, хоть и мёртвый — не жалкому вампирешке со мной тягаться. Достанем и кол ему в сердце.
— Кол не надо. Придумаем ему наказание поинтереснее.
Старик кивнул и задумчиво потёр подбородок.
— А я-то думал, как тебя выкрали так незаметно. Не ожидал от светлых такой подлости. Они, конечно, гады, но не до такой же степени.
— И это, гоблин, Лев Бонифатьевич, тоже с ними в сговоре был.
— Даже так?
— Угу, я сам в шоке. Со всех сторон обложили.
— Что-то здесь нечисто, Ваня, не в их стиле. Кто-то ещё руку приложил, из тёмных. Даже почти могу сказать кто.
Я обернулся.
— Говори.
— Потом. Сначала проверю, чтобы точно быть уверенным. Дашь пару дней на расследование?
— Проверяй, не к спеху. Мне сейчас и других дел хватит.
Дальше нам поговорить не дали. В дверях появились Шагра и Клэр с подносами в руках.
— Закуски, — пояснила орка, — чтобы рассказывать веселее было.
— Да! — ворвалась в комнату Дитя Тьмы, — мне, чур пироженку! И конфеты! Дедушка, ты же не ешь конфеты? Тогда я твою долю возьму.
— Бери, тёмнышко, бери.
Мумий расплылся в улыбке. Да, не хватает ему и бабушке внуков. Может удочерить Дитя? Чтобы они её официально нянькали?
— Владыка, куда клашть?
Следом появился Уру-Бука, с грудой подушек в руках.
— Зачем они мне?
— Сидеть, — заявила бабушка, отодвигая орка, — стульев у тебя нет, будем на подушках валяться. Или ты думал, что мы стоя будем докладывать?
Минут десять все рассаживались. Дитя Тьмы всё никак не могла выбрать, где самое удобное место и какая подушечка самая мягкая. Но тут появился Сеня, сгрёб свободные подушки и соорудил для себя гнездо. Может, он птица? Ну, такая, нелетающая, с щупальцами. Недаром он верхом не любит ездить.
— Я тоже хочу!
Дитя кинулась к монстру и залезла к нему под бочок.
— С чего начнём?
— Сначала. Когда вы обнаружили, что я пропал.
***
Моё исчезновение оказалось шоком для всех обитателей замка. Даже возникла паника, когда поиски, прочёсывание леса и облёт журавликов-наблюдателей ничего не дал. Если бы не мумий, всё бы начало разваливаться уже на третий день.
“Владыка вернулся в Калькуару, заперся у себя в башне и готовит особое заклинание против светлых”, — объявил он во всеуслышание.
Только бабушка, Уру-Бука, Шагра и Сеня знали истинное положение дел. Но монстр после этого явился к мумию, выпросил амулет и тоже пропал.
