— Начнём, пожалуй. Для начала, я расскажу вам, что такое нейтралитет.
— Мы знаем, — проскрипел председатель.
— Нет, не знаете. Нейтралитет, это когда ни во что не вмешиваются. Ферштейн? Не делают гадости, не помогают одной стороне, не пытаются захапать побольше. Ней-тра-ли-тет. А вы активно вписывались за светлых. Тёмные! За светлых!
— Нас вынудила обстановка.
— А сейчас я буду вас вынуждать. Вы конфисковали моё оружие. Моё. Купленное в вашем городе за чистое золото. Вы нанесли мне ущерб. Как я и предупредил, вы компенсируете его в стократном размере.
Они попытались возразить, но я выставил руку.
— Это ещё не всё. Кроме убытка, вы причинили мне моральные страдания. Да, судари и сударыня, вы заставили меня разочароваться в тёмных дворянах. А я от этого страшно мучаюсь и плачу ночами в подушку. Буквально разрываюсь между желанием всех вас повесить и зовом разрушить город. Спалить драконами дотла и засыпать солью.
— У вас нет драконов, — пискнул старейшина с длинной седой бородой.
— Спросите светлых магов, если сомневаетесь.
Все старейшины повернулись к председателю. Тот скривился, но кивнул, подтверждая мои слова.
— Мы сожалеем, — снова пискнул бородатый.
— Этого мало, судари мои. Мало. Настроение может исправить только золото. Думаю, компенсация за оружие и моральный вред составят…
Я подмигнул председателю.
— Миллион. Золотом.
Они молчали несколько минут. А затем подняли крик.
— Грабёж!
— У нас нет столько золота!
— Там оружия было всего на десять!
— Он издевается!
— Это годовой бюджет!
— Мы не будем платить!
— Зовите гвардию!
На мою поднятую руку они не отреагировали, продолжая вопить. Одна только Зюйц-Хеллер молчала, сложив руки на груди.
Я снял ноги со стола и подозвал Торквина. Посмотрел на его ноги и приказал:
— Дай мне свою туфлю.
— Что?
— Обувь давай.
— Правую или левую?
— Без разницы.
Обувь у главы тайной службы были начищены до блеска, приятно смотреть. Я взял туфлю и со всей злости трижды стукнул по столу.
— Тишина!
Старейшины остолбенели, уставившись на мой “молоток”.
— Я разве спрашивал ваше мнение? Я интересовался вашими финансами? Сумма не подлежит обсуждению.
— Мы…
— Вы. То, что вы сделали, достаточно. Могу предложить альтернативу. Прямо сейчас вас съест Сеня.
Монстр сделал шаг вперёд, снял шляпу и улыбнулся, показав три ряда зубов.
— Он вас съест прямо здесь, без соли. А я выхожу к толпе и объявляю город своим. Ваше имущество уходит в казну, а родственники отправляются на рудники.
— У вас нет рудников, — пробасил старейшина справа от меня.
— Специально для них сделаю. У меня в планах промышленная революция, буду добывать уголь. Остальных старейшин тоже туда. Всех, кто помрёт, воскрешу скелетами и пусть дальше работают. И все будут счастливы. Устраивает? Да, и разрешу гражданам пить кауаффий.
Среди гробовой тишины вдруг раздался смешок Зюйц-Хеллер. Женщина ухмыльнулась, глядя на меня, как бабушка на талантливого внука.
— Мальчик в своём праве. Мы сделали ставку не на ту сторону и теперь расплачиваемся.
— Ты в своём уме? — набросился на неё председатель, — это грабёж!
— Я бы взяла два миллиона, ты уж точно не обеднеешь.
— На чьей ты стороне?! — возмутился бородатый.
— На своей, — припечатала Зюйц-Хеллер, — я, кстати, голосовала против вашего решения. Так что платите из своего кармана и на меня не рассчитывайте.
— Тебе это с рук не сойдёт, — прошипел председатель.
Зюйц-Хеллер повернулась к нему и улыбнулась, показав острые зубы.
— Бросаешь мне вызов?
Председатель побледнел.
— Извини, вспылил.
— Судари, — я стукнул туфлей по столу, — у вас ровно час. Если по его истечении я не увижу золото…
— Мы помним.
— Вот и отлично. Можете быть свободны.
Они встали, собираясь уйти.
— И на будущее, — я окликнул их в дверях, — обращаясь ко мне, нужно говорить “Владыка”. Потренируйтесь к следующему разу.
Глава 26
Я вернул Торквину обувь и попросил вывести меня из здания. Надевать туфлю он не стал, а спрятал в холщовый мешочек.
— Думаешь, я её отравил, пока стучал?
— Вы что! Это же теперь раритет. Я бы даже сказал магический артефакт. Лет через сто будет стоить целое состояние.
Пока “колобок” провожал меня к выходу, я тихонько шепнул ему:
— Надеюсь, ты позаботишься, чтобы народ узнал о переговорах в правильном ключе.
— Я?!
Толстяк изобразил такое неподдельное изумление, что даже хотелось поверить.
— А кто? В Кемнаро есть другой глава тайной службы?
— Между прочим, — он печально скривил губы, — я работаю на Совет Старейшин.
— Эх, Торквин, а ведь я на тебя рассчитываю. Нам ещё долго придётся работать вместе. Ты же не собираешься в отставку?
— Я — нет. Но ведь знаете, как это бывает. Не ты уходишь, а тебя уходят.
— Хороший человек, дорогой мой Торквин, если прислушивается к советам друзей, может рассчитывать на поддержку. А в Калькуаре всегда рады гостям, особенно тем, кто нам друг.
Начальник тайной службы пожевал губами.
— Я услышал вас, Владыка.
— Значит, мы друг друга поняли.
Стоило мне появиться на площади, толпа зашумела. Одна часть проклинала меня и требовала убраться из города. Другая — требовала взять город, арестовать Совет Старейшин и править железной рукой. Откуда больше всего слышалось хвалебных выкриков, туда я и направился. Пошёл, так сказать, в народ.
Смешиваться с толпой я не стал и общался с горожанами через цепь скелетов. Жал протянутые ладони, целовал детей и обещал, что не забуду своих верных вассалов.
Одна девица схватили мою руку и прижала к полной груди.
— Оккупируй меня, Владыка! Я вся твоя!
Я чмокнул её в лобик, доведя до экстаза.
— Владыка, правь нами!
— Владыка, владей своим народом!
— Вся власть Владыке!
— Слава Владыке!
Улыбаясь, я двигался вдоль толпы. Подбадривал своих сторонников, говорил, что в Калькуаре будут им рады, выслушивал жалобы. И всё чётче вырисовывалась у меня в голове идея нового города: орки, люди из Кемнаро, перекупить ремесленников, кузнецов, подумать о школах. Заложить университет. Они будут рядом, под моим присмотром. И никаких бунтов и предательств.
