Промахнуться с такой дистанции было сложно даже в полете. И еще нас спасло то, что перквизиторы замешкались, пусть и на миг: наша маскировка все-таки сработала. Позади меня загремели выстрелы, и уже только затем враг ответил огнем на огонь. Показавшись из-за камня, за которым успел укрыться, я выстрелил в смутные очертания человеческого тела едва угаданные сквозь заросли. И ещё раз, на треск ветвей откуда-то сбоку.
— Теоретик, цел?
Рядом со мной, нашли себе укрытие за камнем сначала Трофим, затем другие, и последним Гудрон. Он и задал вопрос.
— Не видишь — голова в трех местах навылет прострелена.
Получилось довольно зло, но Гудрон заулыбался.
— По-моему, всех сделали, — предположил Гриша.
— Не уверен, возможны недобитки. И не забывайте — нам нужен «язык». Проф, давай за мной, слева зайдем.
Вячеслав выглядел так, как и обычно. Ничто в нем не напоминало о том, каким он был накануне. То ли встреча с Ирмой так на него повлияла, то ли была другая причина. Спокойный, собранный, с особым прищуром глаз. С размалеванным полосами лицом — типичный коммандос, хоть на картинку. Поди тут догадайся — почти кандидат наук. И еще мне почему-то вспомнились его недавние слова: «Хотел бы я встретиться мною сегодняшним с некоторыми своими оппонентами!» Судя по выражению его лица, ничего хорошего такая встреча им не сулила.
Сделав по «зеленке» небольшой круг, мы с ним вернулись туда, где слышались приглушенные голоса. Чтобы увидеть следующую картину. Гудрон, уложив перквизитора набок, коленом давил ему на внутреннюю часть бедра почти у самого паха, пытаясь передавить артерию. То, что она задета, было понятно с единственного взгляда — слишком много крови вокруг, и ее капельки видны на листьях даже на уровне груди. Можно себе представить — какой был фонтанище!
— Удачненько! — заявил Гудрон.
— Что же удачного? — засомневался Янис, затягивая жгут на ноге перквизитора. Все правильно — иначе тот истечет кровью в считанные минуты, и мы даже не успеем задать вопросы, не говоря уже о том, чтобы получить на них ответы. — Придется волочь его на себе. Нет, чтобы куда-нибудь в плечо.
— В плечо было бы лучше, — кивнул Борис. — Но я о том, что, когда в него попала пуля, он жадр изо рта выронил. Иначе встретил бы так, что самим нам никакие жгуты бы не помогли. Все, берем его и уходим. Остап, не забудь машинку забрать.
Она представляла собой ни что иное, как ПКМ. Пулеметы — крайняя редкость: за все проведенное здесь время, я даже единственного экземпляра не видел. Вернее, видел, и даже пользоваться пришлось. Но другим, почти раритетным — РПД времен второй мировой войны. Но таких — нет, ни разу. А если учесть, что лента от ПКМа уходила не в короб — в рюкзак, к нему как минимум три сотни патронов должно быть.
Но в любом случае Гудрон прав гарантированно — повезло. Не вырони перквизитор жадр, его бы не скрючило от боли, и тогда он с пулеметом нам такой прием устроил! Веером, сквозь кусты, одной длинной очередью…Хотя, возможно, кому-нибудь из нас и повезло бы.
— Где найти Гардиана? — без всяких предисловий начал я, едва мы только смогли отыскать более-менее подходящее место.
Не слишком годное для обороны, если нас здесь прижмут, но выбирать особо не приходилось — время безвозвратно таяло.
Пленный молчал. И мне почему-то было его жалко. Молодой, младше меня, вряд ли ему намного больше восемнадцати. Залитый кровью, он лежал на траве. С бледным до синюшности лицом, закусив от боли нижнюю губу и кадык на его худой шее двигался часто-часто, как будто он пытался что-то проглотить, но у него никак не получалось.
Пусть даже я знал — как именно попадают к перквизиторам. Сложный выбор, ценою в собственную жизнь. Когда выполняя нечто вроде обряда посвящения, нужно убить несколько человек. Из тех, кого сами перквизиторы признали бесполезными.
— Мальчик, — почти ласково обратился к нему Трофим. — Думаешь, то, что сейчас испытываешь — это боль? Уверяю тебя, все далеко не так. Если ты буквально в следующее мгновение не начнешь быстро и по существу отвечать на вопросы, узнаешь — каково это, когда болит по-настоящему.
Но пленник по-прежнему молчал, переводя с одного на другого из нас затуманенный болью взгляд ярко-синих, совсем мальчишечьих глаз.
— Времени нет, — поторопил его Остап. — У нас совсем нет времени. Потроши его. А чтобы не испытывал никакой жалости, вспомни — сколько на нем загубленных жизней уже, и сколько он может загубить сегодня.
— Сам знаю, — отмахнулся от него Трофим, чтобы полезть за ножом. — Внимательно смотрите, возможно, кому-нибудь и пригодится в дальнейшем. Если ткнуть кончиком лезвия сюда, сюда и сюда, запоет любой, и я не исключение.
— Стоп! — остановил его Янис. — Разожми ему зубы.
— Зачем?
— Разожми говорю! — уже требовательно повторил он. — Что это он там все время сглатывает?!
Трофим и разжал, все тем же ножом.
— Твою же ты медь, он себе язык по дороге сюда отгрыз! — в голосе Гудрона было не столько удивления, сколько злости. — И как вовремя не заметили?!
— И чтобы ты тогда сделал? — резонно поинтересовался Трофим. — Жгут наложил?
Борису ответить было нечего. Да и что тут можно сказать?
— Так! — протянул Слава Проф. И судя по его тону, плохие новости еще не закончились. — Не хотите взглянуть сюда?!
На шее перквизитора была свежая рана. Тонкой полоской сантиметров в пять, в нескольких местах стянутая грубыми, неровными стежками.
— Вот этого только нам и не хватало! — зло ощерился Остап. — Это что же получается, у них где-то имеется еще один вазлех?! Так хотелось верить, что мы последний сожгли!
— Или целая роща, — кивнул Проф.
— Тогда все понятно с его языком: приказ у него был.
— Уходим!
Задерживаться теперь не имело ни малейшего смысла.
— Гудрон, не забудь жгут у него забрать, — напомнил Трофим. — Ему он уже без надобности.
Трофим нам и рассказывал, что, если отгрызть себе язык, — верный способ совершить суицид.
— Так, Остап, — сказал Гудрон, пристроив жгут в нагрудном кармане разгрузки и отбирая у него пулемет, — этой штукой сам буду пользоваться. Ты бы только знал, сколько мне с ней по горам бегать пришлось! На Земле, конечно же, не здесь.
— Мелковат ты для него, — не преодолел соблазна подковырнуть его Остап. — Вон, Артемону, например, он больше бы подошел.
— Сразу видно, что человек от армии откосил, — тяжело вздохнул Гудрон. — Совсем ничего не понимает.
Остап всерьез возмутился.
— Боря, как я мог от нее откосить, если мне едва восемнадцать стукнуло, когда на эту гребанную планету угодил?!
— Ну ведь откосил же? Пусть и таким экстравагантным способом. Ладно, коротко поясню. Что есть пулемет? Правильно — порой единственный шанс уберечь своих боевых товарищей от гибели, прижав врага огнем, пока они совершают отход. Так вот, пулеметчик должен представлять собой цель, в которую трудно попасть. А Янис что? То-то же! Кстати, беру тебя вторым номером. А делом твоим будет подсчитывать павших перквизиторов. Палочкой запасись: десяток гадов — зарубка, сотня — крестик. И чтобы ни одного не пропустил!
