Минуту-другую ничего не происходило, хотя шипение доносилось и до нас. Затем пришел запах, причем настолько вонючий, что Гудрон, не выдержал.
— Серега, ты точно рецепты не перепутал? Сдается мне, какой-то слезоточивый газ у тебя получился. Или хуже того — нервнопаралитический. Нас самих бы не накрыло.
Борис шутил только наполовину. Воняло мерзко, начало резать в глазах, но дыма все не было. Как и любой реакции перквизиторов: какой-то она ведь должна быть?
— Выдержка, Борюнчик, и еще раз выдержка! — ответил ему Трофим.
Хотя я готов был поклясться — он и сам далеко не уверен, что справился с тем, за что взялся по собственной инициативе. Затем наконец повалил дым. Густой, в темноте непонятно какого цвета, и его на глазах становилось все больше и больше.
— Приготовились! — призвал я.
— Только бы Карпышев не замешкался! — почти в голос, как будто дым, помимо видимости, мог приглушить и звуки, пробормотал Остап.
— Ждать не будем, — дыму хватало, но надолго ли? — Вперед!
И, подавая пример, рванулся первым, слушая за собой дружный топот полтора десятка ног.
— Трофим, две шутки!
Проклятый дым мешал и нам, ограничивая видимость в несколько шагов, и благо стена ущелья не давала потерять направление.
— Ложись, — уже не таясь, в полный голос, проорал Трофим, и все послушно припали к земле.
Где-то там, впереди, в ущелье, где и должны скрываться перквизиторы, дважды рвануло, заставляя каждый раз вжиматься в камни. Целью было не поразить, а дать им понять — гранаты у нас есть, мы ими раскидываемся вслепую, и какие бы они там ни были все как один бестрепетные, взрывы обязательно на них подействуют. Жадры могут убрать многое — боль, страх, даже панику, но не самый могучий из всех наших инстинктов — инстинкт самосохранения.
Гудрон по собственной инициативе дал несколько коротких, на два-три патрона очередей из пулемета, все с той же целью, и вот он — вход. Я до боли в глазах всматривался в перемешанную с вонючим дымом темноту, готовый стрелять на малейшее подозрительное движение, звук, и не находил цели. Полсотни шагов, или больше, кто их считал? И ни единственной попытки остановить нашу атаку.
— Стоять! Держать позицию!
Черт его знает, какие должны быть команды согласно устава: откуда бы мне их знать? Единственное, что связывало с армией, так это то, что отец был военным. Продвигаться дальше в темноту, по незнакомой местности не имело ни малейшего смысла. Как и уходить далеко от ущелья, по которому спасался Карпышев. А он спасался: даже сюда доносился топот ног и голоса. Но стрельбы не было, и это самое главное.
На какое-то время все мы замерли, каждый за своим укрытием, готовые к ответной атаке.
Но нет, минуло минут пятнадцать, шум за спиной давно утих, но никакого движения впереди. Дым давно развеялся, и напоминанием о нем осталась лишь легкая вонь.
— Отходим, поэтапно, мы прикрываем, — наконец, решился я, посчитав, что Карпышев уже на месте.
— Зря только гранаты перевели, — вздохнул Остап.
Гранат действительно было жалко. Всем миром собирали, нашлось всего три, и теперь оставалась единственная.
— Ося, буду безумно рад их всегда так переводить! — возразил ему Гудрон. И пояснил. — Задача полностью выполнена, потерь нет.
— Согласен, — поддержал его Проф. — Бой в темноте — та еще всегда лотерея, и случись он, могли бы уже и не разговаривать. Все, нам сигналят.
Со стороны Жамыхова были видны частые вспышки: возвращайтесь.
— Уходим.
— Игорь, можно сказать, я во второй раз тебе жизнью обязан!
Карпышев выглядел неважно: глаза запали, лицо осунулось, на правой руке пропитанная кровью повязка, возможно, задета кость. Понятно, жадр снял болевые симптомы, но он не в состоянии излечить саму рану, а еще возможна инфекция. К тому же почти трое суток просидеть без воды. Наслышан уже — камни лизали, когда на них садился туман. И молили небеса, чтобы те разродились дождем.
— Многих потеряли?
— Достаточно, — он скривился. — Как же все по-дурацки получилось!
— С самого начала так пошло.
— Согласен, — кивнул Карпышев. — Не стоило нам делиться. Но ты, Игорь, зла на Жамыхова не держи. Хозяйственник он замечательный: его Новоселово — одно из лучших поселений, только откуда бы у него взялись навыки полководца?
Мне-то чего на него зло держать? Мои люди все целы, разве что нервы изрядно потрепаны за последние несколько дней.
— Как вы там оказались?
— Попали в засаду, оттеснили в то самое ущелье, а там, как выяснилось, тупик. Знаешь, Игорь, у меня сложилось впечатление — они могли сразу всех нас положить, но не стали.
— Почему не стали?
— Вот уж чего не знаю! Возможно по той причине — вы придете на выручку, и тогда им не придется бегать.
— Мы и собрались, но они почему-то ушли.
— И снова непонятки. Странные какие-то у них игры.
— Странные, — с Карпышевым нельзя было не согласиться.
Но как любит говаривать Проф — «универсальной логики нет, есть только логика конкретных ситуаций», и потому не стоит ломать голову, за недостатком данных.
— Виктор, — без всякой надежды спросил я. — Может быть, общее руководство возьмешь на себя?
— У меня серьезная причина для самоотвода, — Карпышев раненной рукой даже шевелить не стал, указав на нее здоровой. — Давай, Игорь, заканчивай, не боги горшки обжигают.
Эх, если бы проблема была в горшках! Теперь начиналось самое сложное. Да, людей мы спасли, но уходить отсюда, не закончив дело, категорически нельзя: последствия будут таким, что даже представить страшно. Но как же не хочется гоняться за перквизиторами по ущельям с риском в любой миг нарваться на пулю! Они здесь хозяева, а у нас по сути — сброд, к тому же хватает раненых.
— Держи.
— Что это? — повертел Карпышев в пальцах завернутый в кусочек полиэтилена порошок зелено-ржавого цвета.
— Тот самый вядель. Помнишь, о нем рассказывал? Чтобы инфекции не случилось. На три порции разделишь, водой разведешь и выпьешь с интервалом в пару часов. Предупреждаю сразу — посуду после него останется только выкинуть: что потом в нее не нальешь, обязательно будет горчить, причем навсегда. Да и сам он далеко не сладкий. Но обязательно поможет. Ладно, пошли, устроим совещание. Возможно, всем вместе удастся решить, что нам делать дальше.
По дороге нам попался отважный лазутчик Виталик. После того как выяснилось, что перквизиторы куда-то ушли, ценность его подвига значительно нивелировалась. Но ведь никто не знал того факта, что он мог бы отправиться к Карпышеву и прогулочным шагом. И потому благосклонно приложился ему по плечу.
