— Теоретик? — вопросительно посмотрел на меня Трофим.
— Пора, — скомандовал я, и первым шагнул вперед.
Хотелось мне того или нет, но в передовом отряде приходилось быть самому. Иначе, как и чем заставить людей полезть в пекло?
Как и утверждал Виталий, перквизиторов в ущелье не оказалось. Уже совсем рассвело, когда мы добрались до места, где принял последний бой Грошев. Трупов было много, причем располагались они так, что сразу становилось понятно — Грошева атаковали с двух сторон. Из ущелья, где, как нами считалось, перквизиторы оказались в ловушке. И еще с тыла, что наверняка и стало причиной разгрома.
Некоторое время мы продвигались вперед, пока не оказались перед нелегким выбором — ущелье размножилось сразу на несколько разветвлений.
— Бэмби, вы по которому из них сюда попали? — поинтересовался я у Ивана, как будто его ответ нам хоть что-нибудь мог дать.
Самому ему следовало бы радоваться, что остался жив. Не отправься он к нам, лежать бы ему давно уже остывшему среди всех тех тел, которые попались по дороге. Но нет, выглядел Иван так, что сразу становилось понятно — их гибель он принял близко к сердцу. И еще наверняка его грызет совесть — все погибли, а он нет.
— Он остался за спиной, за изгибом — уверенно сказал Иван.
— Ты же говорил, что ущелье тянется одним длинным коридором.
— Говорил, — не стал отказываться он. — Практически от самых предгорий, когда мы в них вошли. Но поверь мне, Игорь, я и знать не знал, что вообще сюда есть путь. Не видно его оттуда. Потому и решил.
— Проблема, — вздохнул Остап.
Еще бы нет! И я с надеждой посмотрел на Гудрона, но тот лишь отрицательно тряхнул головой.
— Теоретик, несмотря ни на что, это тупик. Тут ни мой, да и вообще ничей опыт помочь не сможет. Их пять! — для убедительности он растопырил пальцы. — И поди тут угадай, каким из них именно пошли перквизиторы.
Справедливости ради, ответвлений было четыре. Помимо того, который остался позади, и вел на Вокзал. Но ведь и по нему мог пойти наш враг. И если все вместе мы представляем собой силу, то разделись даже на два отряда, нас разгромят легко. Что же тогда говорить о большем? И кто может утверждать, что вокруг нас нет наблюдателей? А ответвления через какое-то время сходятся, пересекаются, или разветвляются еще больше. Замечательная возможность для маневра, если знаешь местность.
— Будем держать совет, — наконец, решил я.
Отлично понимая, что толку от него ноль.
— Совсем на свою фотографию не похож. Так, отдаленное сходство. Хотя чему особенно удивляться? С таким образом жизни как у тебя любого доконает!
Гардиана я признал сразу, едва только открыл глаза после беспамятства. К тому же у главы перквизиторов своеобразная манера говорить — все время как будто мурлычет.
— Как себя чувствуешь, Теоретик? Головка бо-бо?
Еще как бо-бо! Едва только пошевелишь ею, так сразу как будто молотком. Но не это главное. Пакостно от того, что попал им в руки. Но кто же мог знать, что основное направление атаки будет совсем не там, где его ждали? Ну а затем уже было поздно что-то менять, и оставалось лишь постараться прикрыть отход, который больше походил на повальное бегство. В итоге получил по голове прикладом так, что пришел в себя уже среди перквизиторов. Теперь только и остается надеяться — Трофим с Гудроном и остальные, с которыми мы прикрывали отход, оказались меня удачливее. Спросить об их судьбе у человека, к которому ничего кроме ненависти не испытываю? Возможно, он и ответит, но как узнать — правду ли? И все-таки поинтересовался.
— Я один такой невезучий?
Гардиан ответил охотно.
— Один, другие умудрились уйти. Причем не сразу. Теоретик, чем ты им так дорог, что они пытались тебя отбить в ситуации, когда нужно бежать сломя ноги? Едва отогнали. Что насчет твоей невезучести… суди сам. Во-первых, и в главных — ты жив. Можно сказать, тебе невероятно повезло. Был приказ брать тебя живым, и по возможности целым, но ты бы только знал — как на тебя мои парни злые! — Гардиан разве что глаза не закатил. — А жизнь, знаешь ли, — продолжил он, — дается нам единственный раз, потому она и имеет такую ценность. К тому же уверен — тебе среди нас понравится. Ладно, идти сам сможешь? Или тебе носилки соорудить?
— Смогу.
— Ну смотри. Топать придется долго, а дорог здесь нет. Крот! — повысил он голос, сделав его таким, что человек, к которому он обратился, вздрогнул. — Головой за него отвечаешь, чтобы не сбежал! Вернее, шеей. Возьми кого-нибудь себе в помощники. И чтобы глаз не спускали! Теоретик у нас в одиночку и без оружия по джунглям как по собственной квартире расхаживает, а тут и джунглей нет, и опасностей куда меньше.
— Может, связать его? — предложил тот, которого назвали Кротом.
— Можешь и связать. Но если на нем хотя бы царапина появится к тому времени, когда на место прибудем, будь уверен, лично тебе червяка привью! Ладно, пойду досыпать. Кстати, должен будешь, — обратился Гардиан уже ко мне.
— За что?
— За то, что не мог в себя ближе к утру прийти, чтобы меня не будили. Кстати и сам поспи: путь предстоит неблизкий.
— Вода есть? — обратился я к сторожам, едва только Гардиан ушел.
Пить хотелось настолько, что язык казался шершавым. Крот что-то буркнул, но фляжку все-таки протянул. А пока я пил, постарался мне объяснить.
— Знаешь, Теоретик, зря меня Гардиан к тебе приставил.
— Это почему еще?
— Да потому что с удовольствием тебе голову бы отвернул! За нашу братву, которая от твоей руки пала.
— Сразу за всю? Или за кого-то конкретно?
Чтобы тут же получить чувствительный тычок под ребра. Боль не то чтобы ошеломила, но некоторое время пришлось разевать рот в попытке вздохнуть.
— Предупреждение на будущее. Царапинки на тебе не появится, но больно часто: ты, главное, повод, давай. Усек?
Он ухватил меня за шиворот, приблизив мое лицо к своему. Наверное, его взгляд должен был показаться мне страшным, но я едва удержался от того, чтобы не зевнуть. Причем ненатужно. Приходилось мне бывать и в таких переделках, после которых все его обезьяньи ужимки выглядели смешными.
— Звать-то тебя как?
— Можешь называть меня господином, — отталкивая от себя, оскалил он в ухмылке щербатый рот.
К чему-то подобному я себя настраивал. Нет, не то чтобы готовил, но размышлял о том — не исключено, что когда-нибудь попаду в плен. К перквизиторам, либо к кому-то еще. Свыкнуться с мыслью можно о чем угодно. В том числе — и с неизбежностью собственной гибели. Трудно, но дает сразу многое. И потому плен не стал для меня шоком. Хотя мог бы. Согласен, ситуация была из неприятнейших, но что теперь, лезть в петлю? Кстати, Трофим — мастер отправлять людей на тот свет множеством способов, однажды рассказывал, что существует несколько вариантов, когда можно умертвить себя, будучи даже спеленатым так, что только болтать головой и получится. Все мы внимательно его слушали, каждый втайне надеясь, что не пригодится никогда. А в конце Демьян заявил.
