— В таком случае начни с меня, — на удивление спокойно отреагировала Ролана. — Я ведь тоже убийца, причем убила больше любой из послушниц, потому что всегда побеждала в бою. Кстати, ты и сам довольно долгое время видел во мне врага. Возможно, видишь и сейчас. Но только запомни, что черное не всегда черное, даже если твои глаза видят только этот цвет. Эти девочки не виноваты в том, что стали пешками в чужой игре, и ни одна из них не взяла бы добровольно в руки оружие, если бы не принуждение со стороны. Меньше всего леданам хочется убивать. Потому что каждая из нас находится одновременно и в роли палача, и в роли жертвы. Нам известно, что такое боль и страх, и мы умеем ценить жизнь, как свою, так и чужую, несмотря на то что вынуждены отбирать ее у других. Но это исключительно из-за давления, которое на нас оказывают. Разумеется, среди ледан встречаются те, которые действительно убивают с удовольствием, но их единицы, и долго они не живут. Потому что страсть в бою плохой помощник. Из-за нее теряются внимание и сосредоточенность, подставляя воина под удар. Так что ты несправедлив, нельзя убивать всех. И мне тем более удивительно слышать от тебя подобные рассуждения, учитывая то, что ты сам когда-то оказался пленником обстоятельств, как и многие элимы. Разница лишь в том, что вы справились со своей судьбой, сумели повернуть ее в нужное русло и теперь живете спокойной жизнью. А мы пока не можем справиться, и нам требуется немного помощи. Конечно, легче всего стричь всех под одну гребенку, только это несправедливо, потому что не сегодня завтра каждый сможет оказаться в подобной «гребенке». И что тогда?
— Знаешь, ты сейчас поразительно похожа на своего отца. — Илмар неожиданно улыбнулся, но улыбка получилась грустной. — Когда двадцать пять лет назад я отговаривал его от возвращения к родным, он сказал мне примерно то же самое — что нельзя всех стричь под одну гребенку и что совершившие ошибку должны иметь право ее исправить. Иначе завтра совершит ошибку кто-то из нас и точно так же попросит о прощении. Именно на эти его слова я не нашел тогда ответа. И кстати, нарочно задал тебе провокационный вопрос. Но ты правильно на него ответила. Впрочем, ладно, хватит разговоров. У нас и так мало времени, потому что выучиться всему за три дня невозможно. Скажи, вас обучали анатомии? Помнишь строение скелета?
— Обучали немного, — кивнула Ролана. — Когда учили кости ломать. Но в основном наше внимание акцентировали на венах, сосудах и капиллярах. — Подняв голову, она встретилась с его непонимающим взглядом и поспешила пояснить: — На арене не любили слишком быструю смерть, поэтому нас учили наносить такие порезы, от которых противник умирает медленно, но верно. Когда при большой потере крови сохраняется полная подвижность и боеспособность, битва становится зрелищней, и зрители получают то, за чем пришли.
Охотник заметно побледнел, но от комментариев воздержался.
— Смотри сюда. — Его палец ткнул в верхнюю часть устрашающего рисунка. — Это наш позвоночник. Он состоит из таких вот позвонков. Каждый отвечает за определенные органы в нашем организме. Это значит, что, если, к примеру, я ударю вот сюда, у человека запросто может остановиться сердце. А если сюда, — его палец ткнул в самое начало рисунка, — то сделаю его глухим. Ударом в эту область лишу зрения. Разумеется, лишить зрения можно и более обычным способом, просто выколов пальцами глаза, но этот способ необратим, поэтому не всегда уместен. Дальше… От удара в эту область человек перестанет дышать, а если ударю вот в эту, его скрутит от невыносимой боли.
— Да, знаю, — мрачно отозвалась Ролана, внимательно следя за пальцем. — Это излюбленный удар смотрительниц. Особенно действует, когда висишь на перекладине.
— На какой еще перекладине?
— Да на обычной. Вроде турника, только вдвое крепче, чтобы выдерживала наши агонизирующие тела.
— Кто бы мог подумать, что наши боевые техники будут служить подобному злу!.. — Илмар заметно расстроился и опустил голову, отвлекшись от рисунка. — Знать бы, кому первому пришла в голову подобная мерзость!
— А что тут знать? Идея лежит прямо на поверхности вот этого твоего листа. Выучил, — и можешь пользоваться, как тебе вздумается. Вообще не понимаю, как такие в прямом смысле убийственные знания могли выпустить из долины.
— Как могли? Да точно так же, как любое другое оружие. Сколько его по свету? Не сосчитать. Только весь вопрос не в самом оружии, а в руках, которые его держат. Нас ведь поначалу не убивать учили, а защищаться. Причем руками, потому что никакого оружия нам не доверяли. И существовал Кодекс, нарушение которого строго каралось. Но время внесло свои коррективы. Раньше, когда новичков было много, был присмотр и порядок. А потом несколько раз сменились старейшины, новичков стало единицы, ослабился контроль. И еще сильно повлияла эйфория победы в Холодной битве. Радость победила испуг, элимы расслабились, но не люди. А наши знания, ты права, как и любые другие, могут действовать и во благо, и во вред. Владея нашей техникой боя, ты можешь одновременно и лечить, и калечить. К тому же не нужно таскать на себе лишнее оружие. Ладно, давай внимательно рассмотри рисунок.
— Уже рассмотрела, пока ты рассуждал.
— Уверена? — недоверчиво прищурился Илмар. — Что ж, давай проверим. — Он потянул через голову рубашку и улегся на пол. — Во-первых, проведи пальцами по моему позвоночнику. Только сделай это медленно и тщательно. Твои руки должны стать твоими глазами, и ты должна почувствовать под пальцами каждый позвонок.
— Прямо на тебе? — растерялась Ролана.
— Ну да, а что такого? — не понял охотник. — Воспринимай меня как обычное пособие. Если хочешь, можешь даже закрыть глаза. Ну же, не теряйся, в этом нет ничего особенного.
«Действительно, — подумала она, осторожно прикасаясь ладонями к его обнаженной спине, — во всем этом нет ничего особенного. И не в таком виде его видела. Пособие… обычное пособие…»
Память некстати подсунула картинку, подсмотренную ею ночью у окна дома ньери. Сердце предательски встрепенулось в груди. Прикусив губу, девушка перевела взгляд на схему и заставила себя сосредоточиться на ней. Следуя рисунку, ее руки скользнули к его затылку и зарылись в волосы, оказавшиеся на удивление мягкими, словно шелк, медленно спустились к шее, затем ниже. Чем дальше перебирались пальцы, тем внимательней всматривалась Ролана в схему, ничего не видя и не слыша вокруг, кроме пресловутого чертежа и бешеного стука собственного сердца. Очнулась только тогда, когда «пособие» вывернулось из-под рук и легко встряхнуло ее за плечи.
— Эй, ты меня слышишь? Что с тобой?
— Что-то не так? Я сделала тебе больно? — испугалась ледана, приходя в себя.
— Нет, что за глупости, — отмахнулся охотник. — Просто мне показалось, что ты уснула. Или задумалась о чем-то. С тобой все в порядке?
— Я просто пыталась сосредоточиться, как ты и просил, — как можно более равнодушно ответила Ролана.
— Пыталась сосредоточиться? — Он пристально посмотрел ей в глаза. Потом резко встал и принялся натягивать на себя рубаху. — Думаю, на сегодня достаточно. Оставляю тебе пособие, постарайся до завтра его внимательно просмотреть, чтобы я потом не тратил времени на объяснение того, что ты и сама в состоянии понять. И будем переходить к практике. Времени на обучение, если ты помнишь, у нас очень мало.
