– Я хочу вернуть Лизбет! – горячо воскликнул Константин. Джек Вудс являлся таким же самоуверенным гордецом, как и Моран. Никто не воспринимал его всерьез. Никто не пытался его понять. А Лизбет понимала. А каким нежным взглядом она на него смотрела… Он очень хотел, чтобы на него просто еще раз так посмотрели. Хотел быть для кого-то важным и ценным. Как донести это до Джека Вудса? Он пытался подобрать слова, когда неожиданно его пронзила страшная боль. И она оказалась сильнее, чем когда-либо ранее.
– Лиз… – прошептал он, на миг подумав, что это воспоминание о лучезарной улыбке покойной жены так сильно сжимает ему грудь, что даже дыхание перехватывает. Лишь потом он заметил, что в груди его, в районе средней пуговицы на рубашке, торчат длинные портновские ножницы. К горлу подкатила кровь, и он закашлялся, а потом упал на колени и уронил голову на грудь.
– Скоро увидишь свою Лиз, – хладнокровно проговорил Джек, глядя на него. – Здесь, с этой стороны врат света, такие люди, как ты, все равно не нужны.
Константин моргнул. Кровь пропитала всю рубашку и сейчас стекала по ремню брюк и дальше вниз по ногам. В горле клокотало, на языке ощущался металлический привкус крови.
Он завалился на бок и рухнул на пол. Струйки крови потекли по серым плиткам, а его взгляд остановился на витрине со шляпками. Эйфелева башня так сияла на солнце. Он моргнул и в следующий миг увидел себя с Лиз, направляющихся к башне. Символ Парижа. Кажется, она достает до самого неба, как вдруг…
Что-то царапнуло его руку. Лизбет? Это она только что коснулась его? Ее пальцы?.. Константин похолодел, когда понял, что кольца из виталинариума на пальце больше нет. Внутри тут же все всколыхнулось, и все поглощенные им частички плетений начали вырываться наружу. Чувства ослабляли хранителя кольца. А страх стал самым сильным чувством. И его охватил ужас, когда Эйфелева башня вдруг пропала. Он уже не думал о том, что скоро увидит Лизбет. По ту сторону врат света.
Лишь на мгновение
Я нахмурилась. Звуки, доносившиеся из магазина, вдруг изменились. Голоса стихли, теперь до нас доносилось лишь приглушенное бульканье. Даже Тристан почувствовал: что-то произошло – потому что напряг мышцы и вопросительно глянул на меня, затем приложил указательный палец к губам, показывая, чтобы я вела себя тихо. Я кивнула. Тристан бесшумно скользнул за порог, а я на цыпочках последовала за ним.
У меня появилось очень скверное предчувствие. Темный коридор выглядел таким зловещим, со всеми этими пришпиленными к стенам отрезами ткани и коробочками с перьями и прочими аксессуарами на полочках. Из-за сквозняка, который вызвал порыв ветра, распахнувший дверь, мне показалось, словно все предметы вдруг ожили. Мой пульс ускорялся с каждым шагом, и я почти задыхалась. Когда же Тристан внезапно замер на месте как вкопанный, я догадалась: здесь явно что-то не так. Эта тишина не казалась обычной. Словно что-то капало – непривычный звук для ателье Флоренс. Я никогда такого тут раньше не слышала. Тристан был явно в замешательстве, я поняла это по тому, как изменилось его дыхание. Он отступил назад, вытянул в сторону руку, преграждая мне путь.
Передняя входная дверь распахнулась будто сама собой, с грохотом ударившись о стену, и в магазин хлынул яркий свет.
А потом я увидела его. Отца. Он шагнул на свет, но на миг задержался в дверях и оглянулся. Он смотрел прямо на меня.
– Папа! – вырвалось у меня, и я, пошатываясь, бросилась к нему. Ноги стали ватными. Я не могла отвести взгляда от отца. Эти глаза… Я так скучала по ним!.. И в то же время сейчас они выглядели какими-то чужими. На меня нахлынули воспоминания, и я точно наяву увидела, как эти глаза светятся от радости, сияют от счастья и любви. Видела, как он улыбается, слышала, как отец ласково произносит мое имя. По щекам потекли слезы, и я даже не пыталась их вытереть. Я протянула руку вперед, не желая снова оставаться в одиночестве.
– Эбби, малышка, – его голос стал более глубоким, чем в моих воспоминаниях. Более хриплым. Более холодным. – Прости, детка, – проговорил он, виновато поднимая красные от крови руки. Кажется, только сейчас он заметил со мной Тристана, потому что удивленно посмотрел мне за спину. Отец сделал шаг назад, к двери. Затем еще шаг.
– Папа! – позвала я и двинулась ему навстречу. Нет, он не мог просто так уйти! Не сейчас. В отчаянии я последовала за ним, случайно смахнув шляпку с головы манекена. – Папа, подожди!..
Он снова поднял на меня глаза.
– Мы скоро увидимся, Эбигейл, – сказал он, подняв окровавленную руку, словно для приветствия. – Очень-очень скоро…
– Нет! – прохрипела я. Он действительно просто отвернулся от меня и собрался уходить. От этой мысли меня точно громом поразило. – Папа! – почти визжала я. Боль сдавила мне горло. – Папа! Постой! – почти ничего перед собой не видя из-за слез, я бросилась к двери за ним, но как раз в этот момент мимо магазина прошли туристы. Толпа скрыла его. Я посмотрела по сторонам, потом – на проезжую часть. Отец исчез. – Папа! – надрывно закричала я, хватаясь за дверной косяк. – ПАПА!
Он должен был меня услышать. Должен почувствовать, как сильно мне нужна его поддержка! Ну почему он меня оставил? Почему не остался? Почему? Я закусила губу, чтобы как-то приглушить боль, запрокинула голову назад, ударившись о косяк, и завизжала от отчаяния, пока меня не схватили сзади и не потащили обратно в магазин. А я все вырывалась, кричала, как безумная, и совершенно не слышала, что мне говорил Тристан.
– Да тише ты, – прошипел он, таща меня в комнату. – Черт возьми, Эбби! Держи себя в руках!.. – ногой он захлопнул переднюю дверь. И в этот момент мне, видно, окончательно снесло крышу.
– Отпусти меня! Отпусти, говорю! – выла я, не переставая вырываться. Краем глаза я видела, как моя кожа начала меняться, но противиться Тристану я все равно не могла.
– Ты просто не оставляешь мне выбора! – Тристан грубо встряхнул меня, обхватил мое лицо ладонями, и у меня тут же закружилась голова.
– Не надо!.. – хрипло выдохнула я. Он этого не сделает… Земля резко ушла из-под ног, а перед глазами все поплыло.
– Я и не хочу этого делать, Эбби, – услышала я его голос, будто откуда-то из тумана, – поэтому тебе прямо сейчас нужно успокоиться, иначе я буду вынужден… – прошептал он, и его рука скользнула по моей шее. Я чувствовала жар его плетений. – Давай соберись. У нас тут огромная проблема!
Я едва осознавала, что он говорит.
У нас огромная проблема. Я знала, что у нас проблема. Вернее – проблема у меня. Мой отец ушел. Просто ушел. Ушел пешком. И без меня. Хотелось кричать, вырываться, но я не могла.
– Эбби, – голос Тристана прозвучал бесстрастно. – Я не хочу этого делать, – повторил он, и я поняла, что он все еще пытается сдерживаться. – Ну, ты же не Жасмин, в самом-то деле! Ты не будешь терять голову в экстремальной ситуации!..
Не буду? Правда не буду? Наверное, действительно стало бы намного лучше, если он приглушит это дикое чувство тоски и обреченности, внезапно охватившее меня? И я бы смогла легче дышать, когда он облегчит мою боль. Может, я хотела, чтобы он помог мне потерять голову? И моя душа освободилась бы от этих неприятных ощущений, которые я испытывала, когда важные и дорогие мне люди бросали меня на произвол судьбы?..
