– Он показывает мне сны – свои сны, воспоминания, просто страшные видения, которые берет из глубин моей души. Оно сплетается воедино и копошится как сольпужья свалка. Я вижу и свои сны – вперемежку с его. Я стараюсь не спать, как видишь, – Дитр горько усмехнулся. – Кто эта Бенидора, Андра? Кто она тебе?
– Она была подругой моей сестры, – тихо ответила Реа. – Они вместе учились на отделении изящной словесности.
– Была? Они поссорились? – Дитр говорил так, словно знал, что услышит в ответ, но уже давно замкнулся от своих чувств.
– Нет, она мертва, – ответила Андра. Увидев, с какой осмысленностью и спокойствием Дитр опустил голову, Андра посмела продолжить: – Виалла тоже мертва.
Дитр дышал размеренно, Андре даже почудилось, что с облегчением – словно узнал, что его родственник, долгое время страдавший от неизлечимой болезни, кончился в мире телесном. Впрочем, в каком-то смысле так и было.
– Ясно, – после недолгого молчания ответил друг. – Теперь ясно.
– Не хочешь услышать…
– Как? Было бы любопытно. Я же все-таки спал и не могу знать всего… Ребус всегда был очень изобретателен. Они мучились?
– Виалла – наверное, нет. Недолго, в любом случае. Бенидоре досталось, – Андра опустилась на кровать, пока друг занимал стул за письменным столом. Размеренное принятие горя передалось и ей. В конце концов, недаром же они стали друзьями.
Она рассказала ему все, что знала со слов Ралда. Бенидора вернулась от него, Дитра, странная. Сказала, что говорила с душевником, и даже передала им с Виаллой его слова. Она казалась отрешенной, как «особое закодированное животное для убийств, какие есть у банд или у диверсантов Доминиона». Так сказал Ралд, он видел таких животных. Сначала он не понял, кого она ему напоминает, а потом осознал. Он понял, что Бенидору прокляли – если угодно, закодировали как служебную тварь – когда он увидел, что она печатает не свои слова, а приговор Ребуса.
– «Я вас уничтожу»? – предположил Дитр. Андра кивнула. – Ребус, предсказуемый ты ублюдок.
Андре стало не по себе, что Дитр по привычке дразнит Ребуса, пусть даже ставшего тенью-паразитом – и от того лишь куда более опасным, всемирно неведомым.
«Я вас всех уничтожу», писала Бенидора без остановки. Ралд попытался привести ее в чувство, и тут она напала на него. Найцес в нормальном состоянии был хорошо телесно подготовлен, но сейчас на нем до сих пор меняли повязки, он ослабел и был растерян – а крупное и сильное тело, которое использовал Ребус, схватило Ралда за голову и придавило пальцами повязку на больной глазнице. Потеряв сознание от боли, он пробудился от едкого запаха неорганической гари. Ралд пополз туда, где работала госпожа Парцеса и увидел ее на полу, со свернутой шеей. Тело Бенидоры подошло сзади и свернуло ей позвоночник. Незаметно подойти к Виалле было несложно, пока она работала.
– Я знаю, – кивнул Дитр. – Она ничего не видела и не слышала вокруг, если работа ее увлекала.
А еще в столовой, где было тело Бенидоры и труп Виаллы, начинался пожар – он-то и пробудил Ралда от болевого обморока. Тело Бенидоры подожгло записи, над которыми работала Виалла. Оно держало в руке пустой стеклянный колпак от лампы. Ралд вытащил пистолет и прицелился в тело, но оно и не думало на него нападать. Открыв рот, тело впилось зубами в колпак. Хрустнуло стекло и порезало губы. Не обращая внимания на это, тело продолжило есть стекло, заглатывая целые куски.
Ралд кинулся к тому, что было Бенидорой, как вдруг код закончился, и умирающая женщина захрипела у него на руках, захлебываясь своим изрезанным горлом. Огонь все крепчал, и Ралд понял, что если ничего не сделает, сгорят и другие семьи из доходного особняка. Он использовал выстрел милосердия, понимая, что подставляет себя перед полицией. Он схватил то, что осталось от бумаг, и сбежал в коридор будить привратника, чтобы тот вызывал пожарную команду. Ралд сам не помнил, как добрался до единственного, кто знал, насколько опасно их дело, и кто до сих пор не находился в душевном застенке или в досудебной тюрьме. Горонн Церус принял его, пока переводчик Ирм Леэ запахивался в халат за ширмой. «У меня вы не можете остаться, если вы хотите какое-то время побыть подальше от полиции», – покачал головой Церус. Из-за ширмы вдруг ответил Леэ: «Полиция не трогает наши казармы, Ралд. Вы можете пока пожить у меня, все равно квартира пустует». Так он попал к Ирму Леэ и до сих пор находится там.
– Это он зря, – прокомментировал Дитр.
– Он в панике, Дитр, – хмуро проговорила Андра. – Я еле сумела поставить его на всемирный контроль, а я не слишком люблю это делать с такими крепкими людьми.
– Выстрел милосердия, надо же, – Дитр поднял брови. – Раньше Ралд сразу бы сбежал, даже не растолкав привратника.
– Я тоже об этом подумала, – Андра прищурилась куда-то в пустоту.
Полиция, рассказала Андра, пока что не вызывала Ралда, хоть и знала, где он. Они прибыли вместе с пожарной командой, пока тела еще не сгорели. «Тут темное дерьмо всемирного масштаба», – сказал полицейский, закрываясь от жара, который уже начали тушить. Медицинскому экипажу было велено вынести тела, накрыв их черной тканью. Привратнику и выбежавшим жильцам сказали, что женщины сгорели.
– Очень темное, – согласился патологоанатом уже в морге. – Я даже лезть боюсь – вдруг оно и в меня просочится. Я вижу всемирный отпечаток летального зла, эти смерти носят не простой криминальный характер.
Генерал, который прибежал сразу же, едва узнал, что одна из убитых – жена Дитра Парцеса, нервно расхаживал от одного анатомического стола к другому.
– Свернута шея. А здесь выстрел в голову и… что это такое?
– Она ела стекло, – ответил патологоанатом. – Видите – рот разворочен? Он порезан стеклом. Коллеги сказали, что рядом с ней валялся окровавленный колпак от лампы, а от его верхушки как будто отламывали куски.
– Гной всемирный! – генерала передернуло.
– Выстрел чистый, – продолжал патологоанатом. – Я полагаю, ее застрелили, когда она начала мучительно кончаться. Я извлек пулю, – он кивнул на очищенную пулю, которую уже положил на салфетку. – Судя по калибру и следам нарезов, пуля выпущена из офицерского пистолета.
– Вы думаете, что Найцес?..
– Я знаю, что это был Найцес. Он увидел, что женщина мучительно умирает, и застрелил ее.
– А Парцесу…
– Нет, Парцесу он не трогал. Почувствуйте сами, – патологоанатом подошел к столу с телом Виаллы и поманил начальника к себе. – Не бойтесь.
– Вы же сам боитесь, – возмутился генерал, но все же подошел. Он склонился над шеей женщины, смежил веки и напряг мышцы, к которым крепились глазные яблоки. Руки он сложил за спиной, лодыжки вытянулись в униформенных сапогах. И тут он почувствовал.
– Дрянотная проблудь! – вскрикнул он, отскакивая от трупа.
Патологоанатом с мрачным удовлетворением наблюдал за ним, накрывая труп Виаллы Парцесы. Под тканью бугрился беременный живот.
