Торговые агенты: Алан Сколлан, Джефф Джемисон, Дженни Харвуд, Робин Хак
Цифровой маркетинг: Винсент Келлер и Софи Гамильтон
Водители
Рут Логан – директор по авторским правам
Илария Тараскони – менеджер по авторским правам
Эми Смит – ассистент
Марк Симонссон – агент по кино и телевидению
Дозорные
Лорен Кэмпбелл – внештатный редактор и бесподобный ассистент писателя
Ким Таф, Уил Арнд, Брэд Денерт, Питер Дербишир и Джим Халл – вроде как уличные хулиганы, которых вы нанимаете для избиения врагов, только вместо этого они избили меня. Как выяснилось, я это заслужил.
Назия Хатум – эксперт по белкокошкам
Никки, Мун и Лиз – добытчики пиццы
Эрик Торин – вдохновитель автора
Двенадцатилетний Николас Ханнигтон, который заметил опечатку в «Чёрной тени» и попросил своего папу сказать мне об этом. Спасибо, Николас!
АРГОСИ
Моя вечная благодарность всем продавцам книг, библиотекарям, книжным блогерам и читателям, с которыми мы вели чудесную переписку несколько последних лет. У серии «Творец заклинаний» не было бы ни единого шанса, если б вы не рассказывали окружающим об этом мире магов джен-теп, странников аргоси, отверженных метких магов и – что наиболее важно, конечно же – вороватых белкокотов.
Я всегда рад обратной связи, и меня можно найти по адресу: www.decastell.com/contact
Себастьян де Кастелл,
октябрь 2020, Ванкувер, Канада
PS: Знаете, что за коварная белкокошка втянула Квадлопо (коня) и Толво (пса, которого сперва звали Фериус) в дерзкое ограбление, едва не стоившее им жизни? Её звали Читра. Если вы прочитаете книгу «Творец заклинаний», то заметите, что тяга к воровству – семейная черта.
Падение аргоси
Переверни страницу и начни читать дальше о приключениях Фериус
Мальчик на песке
Ребёнок бежал босиком по пустыне. Порезы на ступнях окрашивали песок в ярко-алый цвет, но, судя по выражению глаз мальчишки, это была наименьшая из его проблем. Тогда я этого не знала, но он бежал от своего отца, который любил сына более всего на свете, а теперь хотел убить. То же самое можно сказать и о моём отце, но я пока не готова рассказать эту историю.
Сперва мальчик был всего лишь облачком пыли и белокурых волос, маячивших вдалеке. В тот день солнце палило нещадно, напоминая всем живым, кто здесь главный и что пустыни даже в лучшие времена считались проклятым местом. Но у меня был конь, а это всё меняет.
– Думаешь, впереди неприятности? – спросила я Квадлопо, похлопав его по шее.
Конь никак не дал понять, что задумался над этим вопросом – он просто махал хвостом, отгоняя мух. За пять дней, прошедших с тех пор, как мы сбежали в пограничные земли, Квадлопо так и не высказал своего мнения ни по какому поводу. Разве только он полагал, что мне вообще не следовало его красть. В конце концов, никто не желал ему смерти.
Грязные руки и ноги замелькали с невероятной быстротой, когда мальчик ринулся вверх по дюне. Потом он потерял равновесие и скатился по противоположному склону. На вид я бы дала ему не больше семи. Не тот возраст, чтобы бегать по пустыне в одиночку. Грязная синяя туника была разорвана в клочья, а на лице и руках горели злые красные пятна – пацан провёл много времени на солнце без всякой защиты. Вдобавок он хромал, но продолжал идти, а значит, то, что его преследовало, было хуже боли.
Смелый мальчик.
Оказавшись ярдах в тридцати, он остановился и уставился на меня, будто пытаясь понять, не мираж ли я. Уж не знаю, к какому выводу он пришел, но думаю, мальчишка бежал долго, потому что что ноги у него подкосились и он рухнул на четвереньки. И тут я увидела, как сквозь знойное марево к нам приближаются ещё две фигуры. Высокий мужчина и приземистая женщина. Их неестественные шаркающие шаги заставили меня задуматься: не слишком ли это громкие наименования для того, что преследовало мальчика?
Впервые с тех пор, как мы столкнулись с неприятностью, Квадлопо забеспокоился. Он выдохнул из ноздрей горячий воздух и принялся рыть копытами песок, пытаясь отвернуться от изломанных фигур, неуклюже идущих к ребёнку. Мальчик теперь лежал ничком на песке, ожидая смерти.
Большинство людей в этих краях, если они заблудятся в пустыне и у них не останется ни воды, ни желания жить, предпочитают встретить смерть, лёжа на спине. Тогда последнее, что они увидят, будет голубое небо над головой. Меж тем мальчик явно стремился отвернуться от своих преследователей.
Теперь, разглядев их как следует, я не могла его винить.
Сумасшествие, как я узнала за свои жалкие семнадцать лет, может иметь самые разные формы, размеры и конфигурации. Я видывала, как совершенно здоровых людей объявляли помешанными, потому что они были уродливы и чудаковаты. Я встречала элегантных, неглупых и состоятельных господ, которые скрывали дьявольское безумие за милыми речами и дружелюбными улыбками. Если подумать: когда я увидела себя в зеркале, я тоже казалась нормальной… так что лучше не судить о таких вещах без веских доказательств.
Два незнакомца пошатываясь шли по пустыне ко мне. Они были нагими, как в день своего появления на свет, но их кожу покрывала засохшая кровь, грязь и ещё более гадкие вещи, которые мне не хотелось представлять. Выпученные глаза, казалось, вот-вот вывалятся из орбит; рты были раззявлены, но из них вырывалось только змеиное шипение. Что ж, если вы видите такое, требуется совсем иное благоразумие.
Я закинула руку за плечо и открыла сумку-тубус, где пряталась моя шпага. Пять дней назад я поклялась больше никогда не обнажать её, покуда жива. Это одна из причин, заставившая меня бежать в Семь Песков – я собиралась разбить клинок на семь частей и похоронить так далеко друг от друга, чтобы даже лучший следопыт в мире не сумел их воссоединить.
Горячий пустынный ветер изменил направление. Окровавленные люди принюхались, как пара охотничьих собак. Они склонили головы набок, словно впервые учуяли запах лисицы и понятия не имели, что с ней делать. Повинуясь непонятному инстинкту, они перестали преследовать мальчика и направились ко мне. Сперва люди двигались неуклюже, будто марионетки, запутавшиеся в верёвочках, и я ждала, что они вот-вот навернутся. Но с каждым шагом их босые, покрытые волдырями ноги переступали всё увереннее. Они бежали быстрее и быстрее, и по мере приближения их шипение превращалось в жуткий шёпот, объявший меня как пыльная буря.
Я вытащила шпагу из тубуса и соскользнула со спины коня. Знаю: я дала слово больше не совершать насилие – поклялась, когда кровь приёмной матери ещё не засохла на моих руках. Теперь я нарушу эту клятву.
