Марк поднял руки ладонями вперёд.
— Нет, мне не надо твоё разрешение, — предвосхитила она его слова. — Я. Не. Твоя. Что в этих трёх словах тебе непонятно?
— Мне всё понятно, Вер, — ответил он спокойно и твёрдо. — Прости за ребёнка. Прости, что вмешался. Мне невыносимо было видеть, как он одинок. Объясни ему там как-нибудь, пожалуйста, что я его не бросал. И не брошу. Я просто не знал, что он у меня есть.
Она дёрнула головой, сцепив зубы, но промолчала.
— Мне, пожалуй, пора, — посмотрел на неё Марк в упор.
— Да. Нам обоим пора. Спасибо тебе за сайт. Это же твоя работа?
— Не за что, — бросил Марк вместо ответа.
Он молча открыл дверь и пропустил Веру вперёд.
Спустился вслед за ней. И, когда, щёлкнув сигнализацией машины, она позвала сына, присел и протянул ему руку.
— До встречи?
— До фстлечи, — пожал её Ванька и радостно побежал за мамой.
Марк проводил его глазами.
— Ты сказал её отец был владельцем сети казино? — поднял Марк глаза на Мамая. — И его заказали.
Мамай кивнул.
— А кому достался его бизнес?
Глава 22. Марк
— Ты точно хочешь знать? — смотрели на Марка в упор мудрые казахские глаза Мамая.
— Думаешь, мне не стоит?
Он многое рассказал Мамаю за эти дни про себя, но об этом умолчал.
И всё же тот откуда-то знал.
— Я добрался в цепочке торговли «живым товаром» до самого верха, Василий Андреич.
— До тех, кто стоял во главе этого грязного бизнеса? — не удивился Мамай.
— Фамилия Александров тебе о чём-нибудь говорит? — нахмурился Марк.
Мамай сделал движение губами, которое, наверное, можно было расценить как «усмехнулся».
— Стас Александров? Станислав Андреевич?
Холодок пробежал по спине Марка. Да что там, ледяной холод.
— А что ты об этом знаешь?
— Что этот Александров так, пешка. Он искал новые рынки сбыта, заводил нужных «друзей». И его слили. Видимо, стал о себе слишком высокого мнения.
Душная, грязная «Ла-Тома», тюрьма города Веракрус на востоке Мексики, словно потянула к горлу Марка свои покрытые коростами облезшей штукатурки пальцы.
Грузное тело Александрова ещё дёргало ногами, повиснув на перехватившем горло шнуре. Кровь что толчками выталкивалась из раны и пузырилась из продырявленного лёгкого Марка. А потом лихорадка. Навозные мухи, жужжащие и липнущие к гноящимся ранам днём и ночью…
Стало трудно дышать.
— Кто? — с трудом, со скрипом попадал в лёгкие Марка воздух, хотя он его втягивал изо всех сил. — Кто стоял над ним?
— Тот, на кого никто бы и не подумал. Лёва, как зовут его друзья. Сейчас он большой человек, живёт в Штатах, владелец инвестиционной компании. «Лион Интернешнл Групп», может, слышал? Лев Измайлов.
— Измайлов? — вытаращил глаза Марк и ещё больше, когда повторил: — Лев?!
Нет, про «Лион Интернейшнл» Марк не слышал. Хотя точно знал, кто слышал.
А вот Лев Измайлов…
И память снова беспощадно бросила его в «Ла-Тома».
— Эй, бедолага, курить хочешь? — белозубо улыбнулся лощёный и какой-то совсем нездешний «новый» сиделец.
Марк закашлялся и скривился от невыносимой боли. Рана загнила, воспалилась, и жить, по его подсчётам, ему оставалось дня три не больше.
— Один хер подыхать, — протянул Марк трясущуюся руку за сигаретой.
Затянулся. Снова закашлялся. Выхаркал буро-зелёный сгусток.
— Плохо дело, — сказал этот холёный мужик в чистой одежде. — Тебя за что?
— За дурь. А тебя?
— По той же ёбаной статье. Хранение.
— Измаил! — крикнули ему и добавили на-испанском, что его ждут.
— Это что, твоё имя? — снова закашлялся Марк, разглядывая его славянские с европейским налётом черты.
— Эти мексикашки, — отмахнулся он. — Алеханро. Измаил. Ты ж понимаешь.
— Понимаю, — кивнул он. — Меня они зовут Христо.
— А ты?
— Гриша.
— Лев, — протянул мужик руку. — Ну держись, Гриша. Не подыхай тут без меня. Глядишь и вырвемся.
— Но откуда ты?.. — закашлялся Марк, теперь словно выкашливая чёртовы воспоминания.
В голове крутилось то, что Мамай ему уже рассказал. То, что началось ещё до рождения Марка.
Его отец не сказать, чтобы дружил с отцом Веры, Сергеем Мальцевым. Герман Реверт был старше, но учились они в одном институте, с детства жили в одном городе. Потом как-то встретились в общей компании и так вышло, что Мальцеву нужна была услуга, а Реверт мог её оказать.
Хваткий, умный, талантливый Мальцев тогда уже прикупил своё первое казино в соседнем регионе, но на расширение требовались деньги. А отец мог ему занять.
Возможно однажды, это переросло бы в долгую и крепкую дружбу, подумал Марк, но отцу Веры суждено было прожить лишь недолгих тридцать пять лет.
Это всё, что рассказал ему Мамай. Потом он отвлёкся на дорогу, или просто замолчал, а Марк, думая о том, что, возможно, ошибся, и Вера тут совсем ни при чём, только спросил вернул ли Мальцев долг. Вернул.
В крови ещё плавали чёртовы барбитураты, башка варила слабо, и Марк даже не спросил кто «заказал» её отца. Только прикинул, что это было то самое время войны между Властью и Криминалом. когда успешные предприниматели, что просто хотели работать, должны были встать на чью-то сторону, под чью-то «защиту», или стать разменной монетой. Заказные убийства и уголовные дела, рейдерские захваты, похищения людей — эта мясорубка не щадила никого. И рыбу помельче, только что ухватившую добычу, тут же могла проглотить рыба покрупнее. О чём могло сказать ему имя того, кто прихватил бизнес Мальцева?
Тогда Марку показалось это неважным. Как же он ошибся…
— Откуда ты знаешь? — справившись с комом в горле, повторил Марк.
И уже понял: глупый был вопрос. Мамай знал, потому что знал отец. А отец знал, потому что не мог не знать — это было о его работе, его жизни. И о его семье.
— Измайлов был компаньоном Мальцева, а потом его заказал и прибрал к рукам казино и весь остальной бизнес.
Лев Аркадьевич Измайлов ныне живущий в Штатах владелец инвестиционной компании, белый пушистый и весь из себя респектабельный, когда-то приблудился к Сергею Мальцеву случайно, рассказал Мамай. Мальцев набирал команду для работы, а у того был единственный талант — талант паразита: умение находить деловых перспективных умных парней и втираться в доверие, особый нюх: он точно знал, где пахнет деньгами, и врождённое отсутствие стыда и совести.
