Как же отцу, наверное, было горько слышать упрёки Марка в бездействии. Видеть презрение на лице сына. Жить все эти годы с болью в душе и хранить молчание до последнего вздоха. На это способны только очень сильные люди, воистину великие, которых, наверное, имеет право судить лишь время…
— О чём ты думаешь? — разложила Белка яичницу по тарелкам.
— А?.. Да вот, — подвинул к ней Марк закрытую банку осётра. — Второй день гадаем, что не так с этими консервами.
— А что с ними не так? — удивилась Белка.
— Помнишь наш «Берёзовский консервный завод»? Это он их выпускает. И, может, это просто моя паранойя, но сырьё они получают с соседнего региона, завод принадлежит твоему бывшему тестю, развозит консервы транспорт, что принадлежит губернатору. А ещё мне кажется, что всё это связано с наркотиками.
— С наркотиками? — Белка кашлянула и отложила вилку.
— Не бойся, я бы ни за что тебя этим не накормил, если бы хоть на секунду сомневался в безопасности. С рыбой всё в порядке. Но мы с Мамаем залезли на завод и кое-что увидели. Что очень хорошо укладывается в схему. Поставщик отправляет дурь в контейнерах вместе с рыбой. На заводе её фасуют. И дальше дилеры получают вместе с консервами и продают клиентам. Но в консервах мы пока ничего не нашли.
— Ешь, — подвинула Марку яичницу Белка. — А то остынет. Я как-то смотрела мексиканский сериал, там растворяли кокаин в текиле. Развозили дилерам просто как кактусовую водку в бутылках. Назвали её как-то смешно. Типа текила «Белый орёл». Но суть именно в слове «белый». Дилеры выпаривали алкоголь и продавали чистый высушенный кокаин. Но консервы ведь не выпаришь.
— В том-то и дело, — вздохнул Марк и отломил кусочек хлеба. Его, как и всё, что нашлось в холодильнике, тоже принёс Мамай.
— Если только… — Белка встала и достала из мусорного ведра банку.
Покрутила её в руках. Потом засунула в раковину, хорошенько помыла. Вытерла.
И теперь крутила в руках уже пустую и сухую.
— У меня только один вариант, — перевернула она банку кверху дном.
— Сейчас, — проглотив яичницу, Марк убрал тарелку. И вернулся со стамеской.
— Подожди, это должно быть как-то не очень трудно, — пресекла Вера его попытку продырявить дно. И показала: может, поддеть бортик?
На то, чтобы подцепить острым лезвием стамески загнутый край жестянки, ушли доли секунды. И наверно, это можно было сделать даже обычным консервным ножом, но стамеской вышло аккуратнее. И эффективнее. Дно выпало. А следом за ним выпал пакетик с белым порошком.
— У меня нет слов, — моргал глазами Марк.
— И ты оказался прав, — кинула Вера.
Они вскрыли дно второй банки, даже не открывая её.
То же самое: между дном и фальшивым дном лежал пакетик с белым порошком.
— Особый, — ткнула Вера в надпись на этикетке, выделенную белым. Все остальные слова были написаны золотым и чёрным.
Марк протянул руку и прижал Белку к себе.
— Я знаю, что тысячу раз говорил тебе «люблю». Но пусть этот будет тысяча первый. И особый, — прижался он губами к её волосам. — Это единственное слово, что слышала от меня только ты. Никому я его не говорил и никогда не скажу другой женщине. Знай это.
— У нас неприятности? — подняла к нему Вера лицо.
— У меня, — коснулся он большим пальцем её щеки.
Но она покачала головой.
— У нас, Марк.
И он прекрасно знал, что его девочка сейчас не о чувствах, не о сантиментах, не о всяких глупостях вроде «люблю — не могу» и «мы вместе навек», а значит, всё будем делить на двоих. Она сказала «у нас», прекрасно сознавая в какую передрягу они оба попали. А после её рассказа о трастовом фонде и наркотиках на столе — особенно.
— Человек, который виноват в смерти моей сестры и человек, что убил твоего отца — это один и тот же человек, — выдохнул Марк.
Белка сплела его пальцы со своими, крепко сжала и посмотрела на него:
— Ты знаешь, что делать.
Марк кивнул. И она лишь крепче сжала его руку:
— Я с тобой.
А ведь всего пару часов назад Марку казалось, что он её потерял и это уже не поправимо. Но она здесь. Измученная, не простившая себя, уставшая и не счастливая, но в её потрясающих синих глазах он снова видел свет, что, казалось, навсегда потух.
Нет, она не разлюбила. Просто здесь, без него, у неё тоже шла война.
Рваные раны, кровь, разрушенные здания, пепелища.
Они оба вернулись. В равной степени израненные и опалённые.
И оба стали другими.
Не хуже. Не лучше. Другими.
Кроме общего прошлого, теперь у каждого было своё.
Одно на двоих настоящее.
И только от них зависело каким станет будущее.
Глава 33. Марк
— Эй, привет, дружище! — Марк присел в дверях, расставив руки в стороны.
— Приве-е-ет! — с разбегу кинулся к нему Ванька. Прижался крепко-крепко. И громко зашептал: — Ты помирился с мамой?
— Угу, — кивнул Марк. — Я же тебе обещал.
— Я всё слышу, — обернулась Белка и укоризненно покачала головой.
Была права: пришла к нему она. Но это же не значит, что Марк сдался и сам не сделал бы ничего. Да, ему было больно, когда она ушла с Вестлингом, но, раз ей так лучше, если именно это сейчас надо — пусть, он принял её выбор и уважал её решение. Он ни слова бы не сказал, если бы они переспали. Даже если переспали. Это не важно. Уже не важно. Есть выбор, который всегда делает мужчина. Только мужчина, даже если кажется иначе. И Марк свой сделал.
Именно к Вестлингу Марк и собрался после того, как отвезёт их с Ванькой к Вере на работу. Да и кроме Яна Карловича у него было полно дел. Но пока Белка собиралась и собирала сына, Марк зашёл на кухню поздороваться с Вериной мамой.
— Ирина Николаевна, — кивнул он.
— Марк, — вздохнула женщина и кивнула понимающе. А, может, с облегчением? Ему показалось, она даже рада его видеть.
Верина мама укладывала продукты в большую «дачную» сумку. Куда она едет можно было и не спрашивать: во-первых, Белка ему рассказала, во-вторых, одета она была соответствующе.
— Можно вопрос? — опёрся Марк спиной о подоконник.
— Конечно, — кивнула она.
— Очень личный, — уточнил он на всякий случай.
— Спрашивай, Марк, спрашивай, — обернулась женщина с озабоченным выражением лица «так, ничего я не забыла?»
— Почему Вера оказалась со мной в одном классе?
— Потому что мы переехали, — сворачивала она тёплую кофту, чтобы отправить туда же, в сумку, не глядя на Марка.
