Вскоре его ладонь оставили в покое. Коэн пытался демонстрировать невозмутимость, но руку-то в карман брюк спрятал, а второй схватился за мою. Стискивал так крепко, словно опасался, что его отпустят и снова позволят кому-нибудь проделать дружеское рукопожатие.
Впрочем, маневр остался без внимания смотрителя, и нас с большой помпой, возвещая встречным о том, что пришел «господин благотворитель», повели усаживать в полупустой зрительный зал, хотя до начала представления оставалось не меньше двадцати минут и мы рассчитывали оставить в гардеробе верхнюю одежду.
– Чарли, насколько ты была щедра в пожертвовании? – тихо спросил Ноэль, видимо, уже мысленно подыскивая путь к входной двери.
– Не настолько, – ошалело призналась я.
Теперь дурное предчувствие меня не просто посетило, а полностью захватило. Ведь за пятьдесят сантимов, по сути за цену пяти пирожков с капустой с лотка на рыночной площади, радости отвесили как за целую подводу сладостей из кондитерской.
Зал был совсем небольшой, с высокой сколоченной сценой, спрятанной за алым бархатом кулис, и со стройными рядами старых стульев. На полу под ними белела тонкая меловая полоска-направляющая, благодаря которой достигалась эта самая стройность.
– Сегодня очень много народу. Все-таки премьера! – говорил смотритель, ведя нас к первому ряду, откуда за постановкой лично мне придется следить, задрав голову. – Всех родственников и друзей собрали.
Ноэль бросил на меня ироничный взгляд.
– Лучшие места! Видно как на ладони! – объявил смотритель, указывая на два стула с жесткими сиденьями. – В прошлый раз нам пожертвовали на занавес.
Судя по тому, что алый цвет и текстура занавеса подозрительно совпадали с тканью на сюртуке смотрителя, усач не преминул воспользоваться служебным положением.
– Нашему дорогому меценату мы вручили пожизненный пропуск на все постановки. Он один раз с супругой появился, но больше не приезжал. Наверное, очень занятой человек! – с воодушевлением рассказывал смотритель. – Знаете, ведь ваше щедрое пожертвование позволило господину Нарту выполнить мечту и сыграть в спектакле, а так бы и не прикоснулся к прекрасному, пек бы десерты в академической кухне.
– А где он готовит? – вырвалось у меня.
– Студентам в Ос-Арэте, – подсказал смотритель, и перед мысленным взором вдруг появился молочный подрагивающий десерт с ягодой малины, который оказался не то чтобы не очень вкусным, скорее не очень съедобным. Видимо, наш повар торопился прикоснуться к прекрасному.
– И Фейву Историку вы открыли дорогу на большую сцену, а то он без порток сидел и ждал, когда ему повезет и добродетель разыщется.
– Фейв Историк? – уточнила я.
– Творческий псевдоним. Очень талантливый молодой человек, а губит себя на презренной кафедре истории. Как божественно танцует! Засмотритесь!
Тут между красных полотнищ занавеса высунулась прилизанная башка. Орлиным взглядом человек с крючковатым носом-клювом осмотрел зрительный зал, куда потихонечку начали стягиваться зрители из холла.
– Господин постановщик! – привлек к нам внимание смотритель и быстро пробормотал: – Я сейчас познакомлю вас с главным человеком нашего театра…
Постановщик оказался неожиданно высоким и худым, даже сухопарым, одухотворенным молодым мужчиной в чуточку измятом коричневом пиджаке и с зеленым шарфом на шее, по виду ужасно ветхим.
Он спустился со сцены по трем деревянным ступенькам, вырубленным в углу, и мы вновь прошли через ритуал приветствия. Сначала поцеловали мои пальчики, а потом долго трясли руку Ноэлю, словно желали эту самую руку вместе с пальцами и локтем выдрать из плеча.
– Господи, какой же вы! – Постановщик, оставляя магический след в воздухе, нарисовал очертания фигуры. – Такой! Вам бы самому на сцену. Не заинтересованы?
– Талантом бог обделил, – немедленно увернулся «такой» и как-то обвинительно покосился в мою сторону.
Видимо, припомнил, чья это идея – убить вечер на любительский театр, хотя можно было, не выходя из комнаты в общежитии, заняться приятными и полезными вещами. Например, написать сочинение по северному диалекту, которое ждал в конце месяца профессор Канахен.
– О чем вы говорите, ненаглядный юноша? – отмахнулся постановщик. – На мой взгляд, значение таланта сильно переоценено. Главное – харизма! У вас вон ее сколько! Сколько, кстати?
– Простите, чего? – не понял обладатель харизмы.
– Сколько весит ваша харизма? Вес? Фунты!
– Вы в разных весовых категориях, господин постановщик, – умело отбрила я.
От быстрого попадания в главные актеры ошарашенного Ноэля спасла юркая старушка с колокольчиком, зазывающая родственников, близких знакомых и всех прочих, кто воскресным вечером явился на премьеру, к началу действа.
– Присаживайтесь и наслаждайтесь! – провозгласил смотритель.
По залу разбегались едва слышные шепотки зрителей, ожидающих начала спектакля. Гулял сквозняк. С большим удовольствием я запахнула покрепче пальто и ни на секундочку не пожалела, что нам не позволили притормозить возле гардеробной. До начала спектакля постановщик еще пару раз выглядывал из-за кулис, смотрел на Ноэля и восторженно цокал языком.
– Давай на следующей неделе я просто отвезу тебя в королевский театр? – тихо проговорил северянин, явно пытаясь справиться с иррациональной паникой. – Он в Шай-Эре лучший, так? А пока не началось это… действо… тихонечко улизнем?
Он даже попытался оторвать драгоценный, по меркам постановщика, зад от стула, но свет резко погас. Бархатный занавес расступился, открывая неглубокую пустую сцену. Откуда-то сверху запиликала скрипучая скрипка, и на сцену начали вываливаться мужчины-актеры. Ни одного женского персонажа!
И абсолютно все были одеты в белое исподнее: портки и рубаху.
С первого ряда действительно было видно как на ладони, но лучше бы этой ладонью я прикрылась! Единственное, что бросалось в глаза: нюансы обтягивания белой тканью мужских ног различной степени кривизны и облегания животов всевозможной упитанности.
– Они в исподнем? – едва слышно спросила я у Ноэля, почему-то не в силах отвести взгляда от сцены, но не слыша ровным счетом никаких реплик.
– Сколько ты пожертвовала? – шепотом уточнил он.
– Динар, – застыдилась я признаться, что щедрость моя знала границы и они были весьма узки.
– Это много объясняет…
– Пятьдесят сантимов! – с надрывом прошептала я, прикрывая рот ладонью, наверное, со стороны выглядело, что от восхищения. – Мне так стыдно! Им не хватило даже на нормальные штаны!
– Полагаю, это и есть нормальные штаны.
И в страшное мгновение между словом «штаны» и издевательским смешком Ноэля мой мир перестал быть прежним… На сцену, разбежавшись где-то за кулисами, набрав скорость и пружинистость, одним широким прыжком выскочил мой учитель истории!
