Не заезжая домой в «высокий квартал», извозчик сразу завернул в известное ателье, где мама обычно заказывала платья себе и костюмы для отца. Нас с Алексом уже ждали. Он отправился в мужской зал, а меня подхватила под локоток Мэйри, любимая мамина портниха, и проводила в уютную примерочную комнату, отделанную цветочными тканями. Посреди помещения, словно надетое на невидимый портновский манекен, в воздухе висело атласно-кружевное платье цвета пыльной розы, вышитое золотой нитью.
– У вашей матушки идеальный вкус! – щебетала Мэйри, помогая мне снять пальто. – Она еще в осенний приезд говорила, что цвет пыльной розы будет зимой актуальным. И посмотрите-ка! Оказалась права.
– Да, – вздохнула я, – наряды мама выбирать умеет.
Пока я разоблачалась до тонкой исподней сорочки, расторопные помощницы приготовили платье.
– Оно слишком открытое, от сорочки, дорогая, придется избавиться, – промурлыкала Мэйри, цепким острым взглядом заметив, что с моего запястья исчезла обручальная нить.
Я послушно стянула тонкий шелковый покров через голову, оставшись в довольно скромном кружевном исподнем. На ребрах тускло поблескивал пластичный, утонченный орнамент Эна Риона. Оперенные крошечными листьями лозы игриво залезали на живот и огибали бедренную косточку.
– Шарлотта, что я вижу… – все-таки не удержалась первая сплетница Но-Ирэ. – Нить исчезла, живое украшение Энариона появилось. Твоя жизнь претерпела изменения?
Мы посмотрели друг на друга. Как говорила мама: в любой неловкой ситуации, особенно если не знаешь, что сказать и не опозориться, излучай надменность.
– Эна Риона, – поправила я. – В два слова.
– Прости? – с вопросительной улыбкой она изогнула брови.
– Подайте, пожалуйста, платье, госпожа Мэйри, – приказала я в лучших традициях высокомерной стервы.
– Конечно, госпожа Тэйр, – одними губами улыбнулась портниха и похлопала в ладоши, призывая девушек-помощниц. – Проходите к зеркалам.
Я поднялась на невысокий круглый подиум. Сам собой закрылся непроницаемый занавес, образовав скрытое от чужих глаз пространство. Девушки ловко упаковали меня в платье, застегнули на спине невидимые крючки. Через отражение в идеально-ровном зеркале я следила, как постепенно изменялась: платье стягивалось по фигуре, подчеркивало талию и выделяло грудь, которой, вообще-то, в академической форме никогда не было видно. Длинная летящая юбка из тончайшего атласного шелка укоротилась под рост.
На лице появился макияж, на ногтях алый лак, выпрямленные с помощью специального лосьона волосы вновь закрутились крупными локонами, обозначив любимую мамину прическу. Она всегда была чуточку помешана на кудрях и в детстве часто заставляла меня спать в папильотках, лишь бы покрыть тяжелые, ровные от природы волосы мелкими волнами. Долго, правда, «красота» не держалась, и уже к обеду я щеголяла торчащей в разные стороны шевелюрой. Иногда казалось, что она не сказала ни слова по поводу нашей с Зои дружбы только по той причине, что та была кудрявой.
Одна из девушек-швей подала мне короткое меховое болеро с рукавами до локтя и длинные перчатки. Я надела их безропотно.
– Господин Чейс, ваша невеста уже готова! – вдруг раздалось за занавесом, а в следующую секунду тяжелая пелена с шуршанием разъехалась.
Сквозь зеркало я увидела Алекса в дорогом смокинге и белой рубашке с галстуком цвета все той же пыльной розы. Со странным выражением, как недавно в библиотеке, он смотрел на мое отражение.
– Что? – резковато спросила я.
– Тебе идет, – буркнул он, отводя взгляд.
– Идет?! Всего лишь «идет»? – заохала Мэйри. – Вы скромны или жалко комплиментов? Шарлотта абсолютно идеальна! Давайте помогу застегнуть запонки, господин Чейс?
– Я способен справиться с запонками, госпожа швея, – холодно заявил Алекс, не догадываясь, что лишил портниху удовольствия провести немедленное расследование насчет нашего обручения.
– Конечно, – натянуто улыбнулась она. – К слову, вместе вы чудесно смотритесь.
Не удивлюсь, если она потеряет аппетит, пока не выспросит у половины клиенток, действительно ли Тэйры и Чейсы отказались от матримониальных планов.
В здание королевского театра мы входили за полчаса до указанного в приглашении времени. В помпезном фойе, отделанном черным, белым и золотым, уже толпилась разодетая в пух и прах публика. Повезло, что его величество, любитель одарить приближенных приглашениями на светские рауты, сам-то в них почти никогда не участвовал. Оставался рядом с молоденькой супругой, ожидающей наследника.
– Возьми меня под руку, – тихо попросил Алекс, когда мы вышли из теплого экипажа.
Я зябко куталась в куцый мех и подозревала, что, пока дойду до центральной лестницы, посинею от мороза.
– Мне и так неплохо, – простучала зубами.
– Люди будут смотреть, – невыразительным голосом отозвался он.
Никто из нас не был готов отвечать на вопросы, которые, без сомнения, возникнут у досужей публики. Хотелось держаться на расстоянии вытянутой руки, обычного для разорвавшей помолвку пары, но пришлось уцепиться за рукав Алекса и изобразить светскую улыбку на обмороженной ледяным ветром физиономии. До звонка мы успели поздороваться с половиной отцовских знакомых, узнали сплетни о людях, которых никогда не видели, и, выдохнув от облегчения, отправились в ложу.
Свет погас. В зале смолкли голоса, а из оркестровой ямы полилась сильная вибрирующая мелодия. Над зрительным залом завертелись световые вихри, в воздухе мерцали необычные узоры. Магические огни раскрашивали прически и лица людей разноцветными тенями. С высоты балкона было особенно заметно, что на музыкальное колдовство яркими вспышками отвечали замаскированные под украшения защитные амулеты.
Ярко-алый, как в клубе театралов Ос-Арэта, занавес стремительно раскрылся, привлекая внимание публики к озаренной огнями сцене. Появились актеры, и начался музыкальный спектакль с танцами и распевными ариями. Действо шло на азрийском языке, который считали языком поэтов, но уверена, почти весь зал не понимал, о чем шла речь, и думал, будто любуется историей любви, а в ней-то убивали!
Я смотрела на сцену и ловила себя на странной мысли, что страшно разочарована. Вовсе не темой спектакля, а тем, что все действующие лица одеты в приличные костюмы. Никаких сюрпризов и кривоногих историков в белом трико. Сплошная скукотища!
– Уверена, что уже завтра представление назовут лучшим в новом году, – проговорила я и обернулась к Алексу.
Оказалось, что он не следил за действием на сцене и не пытался прислушаться к душераздирающим ариям (особенно они драли, когда ведущая актриса брала высокие ноты), а, потирая пальцем нижнюю губу, пристально следил за мной через расцвеченную магией темноту. На его лице танцевали разноцветные тени, а глаза казались черными.
– Что?
– Ты красивая, Чарли.
