– И к слову, я не злюсь на твой внезапный отъезд из поместья, но могла бы сказать, что хочешь долечиваться в пансионе, а заодно и извиниться, – заметила мама.
– Извини, – непроизвольно отозвалась я, хотя виноватой себя не чувствовала.
– Завтра я возвращаюсь в Но-Ирэ, приезжай на выходных. Тебе надо показаться хорошему лекарю, возможно, даже знахарю, и избавиться от этой… говорящей метки.
– Хорошо, – послушно кивнула я.
– Сегодня ужинаем с Чейсами. Ночевать останешься в поместье.
– Зачем?
– Потому что они пригласили! Что бы ты ни думала, помолвка официально не разорвана, вспомни о манерах и веди себя соответственно, – резковато ответила она и, прочистив горло, словно сожалела о порыве, поправила идеально уложенные волосы. – Попрошу кухарку принести завтрак в комнату. Ненавижу пить кофе в вашей унылой столовой.
Мама вышла, подчеркнуто тихо закрыв дверь. Щелкнул замок, я моргнула, словно выходя из магического транса, и упала на подушки. Ничего себе доброе-бодрое утро!
В середине дня замок напоминал огромный гудящий улей, и отчего-то казалось, будто этот улей гудел именно по мою душу. Стоило зайти в гардеробную, как люди, там находившиеся, мгновенно замолчали и повернулись в мою сторону, разглядывая с таким любопытством, словно в Ос-Арэт заявился несуществующий герой анекдотов. Видимо, история с поединком по-прежнему считалась самой горячей сплетней академии.
Людей и шепотки я старалась не замечать, сложнее оказалось не позволить себе случайно завернуть в восточное крыло, где находились атлетические залы и, возможно, тренировался Ноэль. Желание увидеть его хотя бы одним глазком засело на таком глубоком подсознательном уровне, что причиняло практически физическую боль.
Чейс-младший обнаружился в читальном зале. От занятий его отстранили, но сдачу диплома никто не отменял. Сидя на обычном месте, он обложился учебниками и что-то раздраженно черкал в блокноте. По всей видимости, работа не шла. Я постучала по крышке стола костяшкой пальца, неожиданно заставив замигать настольную лампу. Алекс поднял голову. Всего на одно мгновение, но пронзительно-синие глаза вспыхнули незнакомыми прежде эмоциями, очень подозрительно напоминающими то ли радость, то ли облегчение.
– Надо поговорить, – сухо бросила я.
Как и в прошлый раз, мы поднялись по винтовой лестнице на второй ярус и спрятались за стеллажами, подальше от чуткого слуха смотрителя, с особым пристрастием бдящего за нарушителями порядка. Помня о том, что случилось в театре, я отодвинулась от бывшего жениха на безопасное расстояние.
Видимо, заметив, что леди не желает впускать его в личное пространство, Алекс оперся спиной о книжные полки и нарочито скрестил руки на груди. Прекрасно! Меня устраивало, что он эти самые руки держал на замке.
– Ирэна сказала, что ты в полном порядке и уже со вкусом портишь Лилии настроение. – Он улыбнулся. – Хорошо выглядишь.
– С утра накрасилась, – хмуро пошутила я, но только собиралась начать разговор о предстоящем ужине и договориться, что именно мы собираемся сказать родителям, Алекс вымолвил:
– Чарли, я не знаю, как просить прощения за то, что случилось.
Я несколько опешила и очень по-умному моргнула. Александр Чейс никогда не просил прощения. Иногда казалось, что он просто не знал ни такого слова, ни его значения, а о синонимах вообще ничего не слышал. Оказывается, еще как знал, просто не считал нужным использовать.
– Елену отчислили сразу после инцидента, – добавил он. – Она больше не причинит тебе вреда.
У меня вырвался издевательский смешок.
– Почему ты смеешься? – с претензией вопросил Алекс. Он, конечно, искренне старался быть хорошим парнем, по крайней мере лучшей своей версией, но натуру-то не переделаешь.
– За театр не хочешь извиниться? Или за то, что сцепился с Ноэлем, хотя не имел на это морального права.
– Отчего же не имел?
Очевидно, бывший жених не испытывал ни капли сожаления. Более того, я удивилась бы, возникни в нем чувство вины.
– Вообще-то, Алекс, он не ответил на удар, когда ты налетел на него перед Новым годом, – фыркнула я, не обращая внимания на то, что он поджал губы и сузил глаза, явно недовольный тем, куда зашел разговор. – Хочешь услышать, что я думаю о Елене? Она заслужила отчисление! Но выставлять свою бывшую серийной убийцей как минимум низко. Во всем, что случилось, есть и твоя вина. Люди не перестают любить в тот же миг, как расстались. Чувства угасают постепенно и зачастую мучительно.
– С каких пор Шарлотта Тэйр стала специалистом?
– Не забыл? У меня богатый опыт безответной любви…
Мы помолчали.
– Ссориться бессмысленно, – прекратила я дурацкий спор. Очевидно же, что каждый останется при своем мнении. – На самом деле я хотела поговорить о сегодняшнем ужине. Родители наверняка поднимут тему помолвки. По-моему, отличный момент сказать им, что мы хотим мирно разойтись и не имеем друг к другу претензий.
– Зачем? – неожиданно бросил Алекс.
– В смысле – зачем? – опешила я. – Не ты ли говорил, что не собираешься жениться?
– Что-то такое припоминаю… – пробормотал он и почесал бровь. – Хорошо, я буду готов, если речь пойдет о нас… о нашей помолвке.
Неожиданно совсем рядом зазвучали приглушенные голоса, говорящие на северном диалекте.
– Ты не поможешь мне с переводом? – канючила Рэдмин на диалекте. – Я принесла взятку: перекус и кофе!
– В библиотеке запрещено есть, – с раздраженной интонацией отбрил Ноэль.
Они появились в проходе. Высокая девушка с термосом из академической столовой в руках и мой первый мужчина, оставивший в груди не сердце, а растерзанные клочья, которые неожиданно начали болеть даже от мимолетной встречи.
Ноэль повернул голову, обнаружил нас с Алексом и, не замедляя шага, с равнодушным видом отвернулся. Я поймала себя на том, что до побелевших костяшек вцепилась в край книжной полки, словно подсознательно ища опору, чтобы удержаться на ногах и не свалиться в обморок.
– Коэн, тебе сложно по-дружески помочь? – снова заговорила Рэдмин, исчезнув из поля зрения. – Все равно уже не ходишь на занятия.
– Может, мне просто за тебя написать? – Он резко повысил голос.
Некоторое время мы с Алексом сохраняли принужденное молчание. Я сосредоточилась на том, чтобы кое-как отцепиться от стеллажа. Держалась так крепко, что пальцы свело.
– Если ты меня подождешь, то поедем в поместье вместе, – предложил он. – Я освобожусь через полчаса.
– Хорошо, – согласилась я, надеясь, что за книжными шкафами нас тоже слышат. – Как раз успею заглянуть к Канахену.
Профессор встретил меня неласково. Как выяснилось, только смерть являлась достаточной причиной, чтобы вовремя не сдать сочинение, а четыре обморочных дня не считались. Очередной раз, наверное, сотый со дня поступления в Ос-Арэт, он отчитал меня на северном диалекте, употребив в пламенной тираде такие витиеватые обороты, что я и половины не поняла. К счастью!
