– И долго у вас это длится? – спросила я, но тут же оговорилась: – По-видимому, очень долго, поэтому не отвечайте. Полагаю, Ирэна в курсе, а отца я слишком уважаю, чтобы рассказывать… о таких вещах.
– Твой отец обо всем знает! – бросила мама.
– Значит, ты будешь не против, если мы поговорим об этом за семейным ужином?
– Не много ли ты себе позволяешь? – проворчал Чейс.
– Полагаю, вы позволяли себе в этой гостиной гораздо больше, – улыбнулась я одними губами. – Хотите стереть мне память с помощью магии, да? Я права, мама? Признайся, ты сидишь и обдумываешь, насколько будет бесчеловечно превратить единственную дочь в калеку, чтобы сохранить секрет. Так?
Вообще, я просто бравировала, но она отвела глаза.
– Господи, ты действительно об этом думаешь! – изумилась я. – Ради кого? Ради этого человека?
– Просто скажи, чего ты хочешь, – глухо произнесла она.
– Помолвка! – Я повернулась к Энтону: – Вы расторгнете обручение по соглашению сторон, и я не заплачу вам ни сантима. Думаю, вы достаточно имеете от нашей семьи.
– Еще? – коротко бросил он.
– Мама, ты больше никогда не заговоришь о свадьбе с Александром! Согласись, выдать меня замуж за сына своего… настолько близкого друга – даже не дурной тон, этот поступок находится за гранью добра и зла. Хуже разве что выдать за самого друга. Или позволить ему оставить собственную дочь в одном исподнем. Считаешь, что это должно меня отрезвить? Поверь, отрезвило. К предательству родной матери ни в одной академии не готовят.
– Шарлотта! – посмела она возмутиться.
– А я не права? – ощетинилась я. – И верни мне цветы Эна Риона. Их подарил мужчина, которого я люблю. Знаю, что они у тебя.
– Верно, – прошелестела она.
– Верно – это когда они на моем теле, а не в твоей шкатулке.
Мама шумно вздохнула, набрав полную грудь воздуха и явно намереваясь по привычке выдать уничижительную отповедь, но, видимо, догадалась, что ситуация не подразумевает лекций о дочернем уважении, и промолчала.
– Верни сейчас, мама! – кивнула я на двери гостиной.
– Хорошо, – сквозь зубы процедила она в ответ.
Мама поднялась с дивана, затянула пояс халата и походкой ледяной королевы, разве что не оставляя снежных следов, отправилась на второй этаж. Мы с Энтоном остались вдвоем, друг напротив друга.
– Отмените запрет Ноэлю Коэну на въезд в королевство, – резковато произнесла я.
– Даже я кое-что не в силах сделать, – отказал он в просьбе. – Должно пройти не меньше пары лет, прежде чем подавать ходатайство. По просьбе твоей матери его величество лично подписал запрет. Ты знаешь вспыльчивый характер короля, нужно время.
– Сколько?
– Год или два, когда все забудется.
– В таком случае на эти год или два я хочу уехать за Крушвейскую гряду по программе обмена студентами с Норсентской королевской академией. Записать меня в какую-то группу ведь в ваших силах?
– Безусловно, – сухо отозвался он.
На лестнице зашелестели быстрые шаги – мама торопилась вернуться со второго этажа, и мы прервали разговор.
– Господин Чейс, буду ждать хороших новостей. – Я поднялась с дивана, подхватила со стола сумочку и усмехнулась: – Мои наилучшие пожелания Ирэне. И еще… бога ради, снимите эту рубашку!
Я вышла в холл. Ледяными нервными руками мама передала крохотную шкатулку-табакерку, украшенную резьбой и драгоценными камнями. На черной ткани лежала знакомая бляшка размером с монетку с выгравированным символом первородного языка. Она тускло светилась в дневном свете, падающем из узких решетчатых окон.
– Я одного не понимаю, – закрыв крышку с громким хлопком, я посмотрела в мамино лицо, самое обычное – непроницаемое и холодное, – как ты можешь быть такой идеально-лицемерной?
Мама поджала губы.
– Когда-нибудь я прощу тебя, но не сейчас, – кивнула я, хотя она и не думала извиняться за то, что пыталась сотворить с моей жизнью.
– Я не нуждаюсь в твоем прощении, Шарлотта, – с ледяной интонацией заметила она.
– Уверена, об этих словах ты будешь сожалеть больше всего, – усмехнулась я и вышла из дома на аккуратно вычищенные от снега ступеньки. Полной грудью вдохнула холодный воздух и спустилась с крыльца.
В Ос-Арэт пришлось добираться с извозчиком. Оказалось, что кучера мама тоже отпустила на выходной. Покачиваясь в такт карете, я вновь открыла маленькую шкатулку, вытащила символ Эна Риона и аккуратно приложила к внешней стороне запястья. От телесного тепла живой магический металл за секунды превратился в красивый цветочный орнамент, обхватил руку, протянул тонкие лозы к пальцам и разрисовал предплечье. Мне нравилось, что теперь его не надо скрывать.
Один портальный переход до полуострова растянулся почти на полгода. Пришлось набраться терпения, окончить третий курс Ос-Арэта и дождаться августа. С мамой мы по-прежнему не разговаривали, но расстояние и время умело сглаживали острые углы. Мы увиделись весной, когда пришло приглашение в Норсентскую королевскую академию на факультет языковедения, и папа захотел лично поздравить меня с таким замечательным событием. За ужином нам с мамой удалось ни разу не поцапаться.
После экзаменационной декады дни побежали с немыслимой скоростью. Казалось, только я страдала и отправляла Ноэлю слезливые письма, что никак не могу дождаться отъезда, как вдруг подступил август. Пришлось спешно покупать вещи, утрясать дела и решать, что стоит взять в первую очередь. Понятия не имею, каким образом в первую очередь я взяла с собой энергичных подруг.
В августе в северном Норсенте стояла вполне себе южная духота. Воздух даже в столице пах соленым морем, хотя главный город сурового королевства, спрятанного от Шай-Эра за Крушвейской скалистой грядой, находился в центре полуострова.
Путь от портальной гавани до академии занял два часа по равнине, окрашенной ярко-желтым солнечным колером. В Шай-Эре из земли везде торчали валуны, глубоко проросшие в землю. Даже фермеры не пытались их выкорчевывать, разбивали отвоеванные у скал пшеничные и ржаные поля вокруг этих каменных гигантов. На полуострове возникало ощущение бесконечного простора, здесь пространство словно расширилось до бесконечности и на горизонте сливалось с пронзительно-синим небом.
Норсентская королевская академия не походила на Ос-Арэт. «Змеиная башня» выглядела единым мощным гигантом, крепко пустившим корни в скалистые уступы. Здесь же было множество зданий, хаотично рассыпанных за замковой стеной и одетых в густые покровы плюща. Даже главная башня из серого камня и с круглыми часами тоже была окутана зеленым одеялом. На остроугольных двускатных крышах сидели каменные горгульи, они же разевали зубастые пасти на водостоках.
Выйдя из тяжелых дилижансов, осоловевшие от долгой дороги, мы невольно потягивались, разминали ноги. Следом за пассажирскими экипажами вкатила подвода с дорожными сундуками, накрытая сверкающей магической сетью, крепко-накрепко удерживающей багаж в открытой повозке.
