Она сбросила с себя тунику, улеглась, не в силах приблизиться к торговцу из-за его дурных запахов. Её же первый клиент не спешил раздеваться. Он налил стаканчик вина из кувшина и, выпив, радостно крякнул.
— Хорошее винцо! Не хочешь?
— Нет.
— А ты, я вижу, ленивая. Видно, мало тебя батогами по бокам обхаживали. Решила, здесь жизнь послаще? Мол, раздвинула ноги, вот и вся работа? Нет, ошибаешься! — хватаясь снова за кувшин, покряхтев, заговорил он. — И тут нужно работать, чтобы свой прибыток иметь. А иначе никто не пойдёт. Я вот посмотрю на такую колоду, плюну да уйду к другой! Снисхождение лишь потому, что ты новенькая и, видно, робеешь ещё. Не робей, голубка! Небось нужда заставила пойти? Что ж, и так бывает! Тебя как звать-то?
— Фрина.
— Фрина так Фрина. — Он опустошил почти полкувшина, разделся, присел рядом с ней, пощупал её бёдра, точно собирался её покупать. — А ты молодка у нас! Кожа нежная, шелковистая, недаром хозяйка тебя нахваливала.
«Я его придушу вместе с Розалиндой, если она ещё раз мне такого вонючего сморчка пришлёт! — озлобилась в душе императрица. — Пообещала самых лучших, а присылает каких уличная шлюха подбирать не станет!»
— Жалко, что неразговорчивая ты у нас. — Вздохнул он. — А я вот люблю поговорить. А как же иначе? Когда словцом перекинешься, ближе становишься. Ведь не просто же мы тут друг о друга трёмся, это тоже понимать надо!
Он ещё минут пять разговаривал сам с собой. Мессалина вконец замёрзла и была уже готова прогнать торговца, как вдруг тот шумно вздохнул, набросился на неё и не отпускал минут сорок, заставляя стонать, вскрикивать и даже терять сознание. Старый пенёк оказался настоящим Геркулесом, даже Мнестер не смог бы сравниться с ним телесной мощью. Валерия впервые ощутила себя женщиной, которую вынесло в океан страстей, и она вдруг забыла обо всём. Жена Клавдия и не подозревала, что такое вообще бывает.
Торговец был не последним потрясением этой ночи. Следующие трое оказались молчаливыми, неразговорчивыми, но весьма упорными, не пропустившими ни одной позы. Однако не успела новообращённая «волчица» передохнуть, как ближе к утру прибежал оголодавший гвардеец, рослый, под два метра ростом, потный, губастый, с сильными мускулами, накинулся на неё с порога. Не успев раздеться и сбросив лишь один сапожок, подмял её под себя и не отпускал около часа. Судя по его неистовой, бешеной натуре, он мог не слезать с властительницы и дольше. Неизвестно, чем бы всё закончилось, Мессалина была уже близка к обмороку, однако в порыве буйной страсти преторианец сдёрнул с её головы парик, на свет явилась шапка чёрных кудрей, и могучий воин остолбенел, а вглядевшись в лицо «волчицы», удивлённо заметил:
— Ну прямо вылитая наша императрица! Тебе никто об этом не говорил?
— Нет.
— Но та помоложе вроде выглядит, — напряжённо соображая, добавил он. — И одета, конечно, получше...
Это внезапно открывшееся сходство чудодейственным образом пригасило его пыл. Гвардеец вдруг приуныл, выпил вина, то и дело поглядывая на «волчицу».
— А ты бы не могла одеться?
— Зачем?
— Я недавно стоял у её покоев, она прошла мимо, а потом вернулась, я видел её как тебя. Но в одежде. — Он шумно вздохнул. — Она такая красивая...
— Я не хочу одеваться! — отрезала Валерия, напяливая снова парик. — Иди ко мне, я тебя приласкаю.
Он долго смотрел на неё, потом тряхнул головой, точно стараясь избавиться от наваждения.
— Вот смотрю на тебя и понимаю, что ты самая обыкновенная шлюха, а не императрица, но так похожа, что меня оторопь берёт и всё опускается, — развёл он руками, словно демонстрируя справедливость своих слов. — Что это такое?
— Ты, наверное, влюблён в неё?
— Может быть... — Он наморщил лоб, покачал головой. — Ты уж извини.
Гвардеец стал одеваться.
— Куда ты? — не поняла Валерия. — Я твою императрицу в глаза не видела! Мне наплевать на неё! Останься!
— Да я сам понимаю, что ты не она, — сердито заявил он. — Но мне всё равно как-то не по себе... Такое ощущение, что она на тебя смотрит и усмехается. — А потом, мне пора в казарму, я утром заступаю.
Освободившись от гвардейца, властительница призвала к себе Розалинду, и они, пользуясь предрассветным сумраком, покинули лупанарий. По дороге живо обсуждали ночных любовников. Служанка даром времени не теряла и заработала за ночь сорок ассов, Валерия же всего двенадцать.
— Просто не надо ждать, когда посетитель сам приступит к делу, — поучала её служанка. — За восемь ассов они считают, что снимают тебя на всю ночь, но через полтора часа их надо выпихивать или требовать доплаты. Кроме того, они норовят выпить всё вино, хотя сами обязаны его заказывать. Потому, едва кто-нибудь входит, хватай его, мгновенно раздевай, укладывай, а через час выгоняй пинками из комнаты. Или пусть доплачивают ещё восемь ассов!
...Проснувшись на следующий день, приняв горячую ванну и отдав себя в руки служанок, натиравших её кожу ароматными маслами, Мессалина подробно вспомнила каждый миг той ночи, её открытия и потрясения. И все её домогательства Азиатика показались Валерии жалкими и ничтожными, она пожалела, что боги помутили в тот момент её разум, заставив преследовать консула. Ныне она бы и внимания на него не обратила.
Подходя к своей спальне, она заметила у дверей того губастого гвардейца, который прибегал к ней под утро. Охранники обычно смотрели в потолок, но после случившегося с ним преторианец не выдержал, скосил один глаз, взглянул на императрицу, и если б мог завопить от изумления, то непременно бы это сделал: перед ним стояла та самая шлюха из лупанария, он мог поклясться. Глаза преторианца чуть не вывалились из глазниц, а Мессалина, заметив это, погрозила ему пальчиком и подавилась смешком.
К обеду императрица чувствовала себя словно заново родившейся и съела целую павлинью ногу. Розалинда же, не спавшая всю ночь, еле ползала по гостиной.
— Мы как, ваше величество, отправимся туда сегодня или отложим на завтра? — улучив подходящий момент, неуверенно прошептала она, мечтая о передышке.
— Обязательно! — радостно воскликнула Мессалина.
11
Новое всегда увлекает. А если к тому же оно сопряжено с опасностью, то захватывает вдвойне. Иногда бывали скучнейшие ночи. Приходили ленивцы, любовного пыла которых хватало минут на двадцать, не больше, но они требовали, чтобы «волчица» возбудила их и вдохнула новые силы.
— Лучше привяжи себе дубовый фаллос, так надёжнее, — огрызалась Мессалина.
Один из таких неудачников попробовал даже наброситься на «волчицу» с кулаками, но она постучала в стенку, Розалинда позвала эдилов, и те выбросили хама из лупанария.
Но иногда приходили настоящие мужчины, и под утро Валерия еле доползала до дворца и валялась в кровати до обеда. А тут ещё, на её счастье, Клавдий уехал с Нарциссом в Британию, и это был самый сладкий месяц в её жизни. Всю власть в Риме император оставил на Луция Вителлия, которого после расправы над Мнестером вызвал из Сирии и сделал своим помощником. Мессалина с ним неплохо ладила, он хорошо знал правила игры и никогда не переходил границ любопытства, даже если очень хотелось узнать побольше.
