Его переливчатый низкий голос напоминал мелодичные звуки цитры.
– Землю окутал свет, и тогда Эмуриэн смогла наблюдать за людьми, обитавшими внизу. Она полюбила их, но видела, что люди слабые, жадные и завистливые. Каждое утро она срезала волосы, приглушала их сияние алой краской – цветом силы и крови, – и связывала судьбы разных смертных любовью. Но с каждым отрезанным локоном ее сила слабела, поэтому она создала из облаков тысячу журавлей – священных птиц, что помогали ей в работе.
Таккан взял два отрезка бечевки от рисовых мешочков и сунул один в клюв журавля.
– Со временем она отдала столько силы, что больше не могла оставаться на небесах и упала на землю. Журавли пытались поймать ее, но случайно пролили алую краску себе на макушки, и так возникли красные «шапочки», которые сохранились до нашего времени, – его голос смягчился. – Увидев это, Эмуриэн улыбнулась в последний раз и заставила их пообещать, что они продолжат ее дело – соединять судьбы.
Журавли улетели на небеса, молясь о ее возрождении. И хоть боги тоже хотели вернуть сестру, это было не в их власти. Посему они посадили последнюю прядь ее волос в землю, надеясь, что однажды Эмуриэн переродится. Так и произошло, но эту историю я расскажу в другой раз.
Он поднял с земли еще одного журавля и сунул ему в клюв второй отрезок бечевки.
– И по сей день журавли несут нити нашей судьбы. Говорят, что каждый раз, когда пути людей пересекаются, их нити переплетаются. А когда они начинают дорожить друг другом или давать взаимные обещания, нити завязываются узлом.
Таккан связал два отрезка бечевки и понизил голос:
– Но когда они влюбляются, их нити соединяются в одну, – он связал вторые концы бечевки, замыкая круг. – И их судьбы неразрывно связаны.
Я замешкалась. «Если судьба – это кучка нитей, то я возьму ножницы, – говорила я наставникам, когда они рассказывали нам об Эмуриэн. – Я сама решаю свою судьбу. Так, как мне угодно».
Принцессе легко такое говорить, но я больше не принцесса.
Я запоздало потянулась к Таккану, но ветер опередил меня и смел веревочки с его ладони.
Они упали на снег, и я кинулась за ними, но либо ветер был слишком быстрым, либо я – слишком медленной. Наши нити судьбы закрутились в воздухе, паря над крышами, а затем улетели далеко-далеко.
Одним богам известно, что с ними стало.
Глава двадцать седьмая
Я готовила с Чижуанем на кухне: мы нарезали овощи, рядом непрерывно шипели чайники и гремели котелками к обеду поварята. Как вдруг сквозь шум и гам пробился пронзительный крик.
Я вытерла нож о передник и посмотрела на Чижуаня. «Что случилось?»
– Сходи проверь.
Схватив плащ, выбежала на улицу. У сада напротив северных ворот уже собралась толпа.
Первым увидела Хасэге, который вел Зайрэну через группу мужчин и женщин. Она несла черный шелковый веер с кисточками из бисера и прикрывала им все лицо, кроме глаз.
Это она кричала? Да нет, не может быть. Ее подбородок был задран, рукава аккуратно подвернуты на запястьях, поступь медленная, словно Зайрэна шла в храм на молитву.
«Что она тут делает? И что вообще происходит?»
Зайрэна сложила веер и присела, ее белый халат слился со снегом. Я поднялась на цыпочки, присматривая за Кики, которая вылетела из рукава, чтобы взглянуть поближе на происходящее.
А затем увидела…
На снегу лежал мертвый страж. В рассеянном свете зимнего солнца его неподвижное тело облепили тени. Кто-то закрыл ему глаза тонким поясом, но я сразу же его узнала.
Сердце подскочило к горлу. Орю.
Голубые вены ярко выделялись на фоне бледной кожи, седые волосы прилипли к вискам. Но мое внимание привлекли его губы.
«Его губы, – ахнула Кики. – Они… они…»
Черные. Я вздрогнула и скрестила руки. Мне не требовалось проходить многолетнее обучение у жриц Навайи, чтобы знать, что это за яд. Четыре вдоха.
Зайрэна снова расправила веер и торжественно кивнула Таккану.
– Четыре вдоха, – объявила она мрачным тоном для всех остальных. – В течение часа после того, как его примут, губы жертвы становятся черными, и за этим следует незамедлительная смерть.
Зайрэна повернулась к служанке, которая, вероятно, и обнаружила мертвого стража.
– Ступай в храм. Очисть свой дух от этого ужасного убийства. Я пойду с тобой… Мы должны помолиться, чтобы душа Орю обрела покой и не преследовала нас.
Толпа расступилась, освобождая им путь, и я воспользовалась этой возможностью, чтобы протолкнуться к трупу. Опустив голову, виляла между людьми, пока не увидела Хасэге с Такканом.
– Его похоронят сегодня вечером, – хрипло объявил Хасэге. – Убийце не скрыться. А теперь возвращайтесь к работе.
Все слуги ушли, кроме меня. Стражи обыскивали тело Орю, и мне хотелось увидеть, что они найдут.
Хасэге помахал факелом у меня перед лицом.
– Тебе здесь не рады.
– Пусть пройдет, – встрял Таккан, становясь между нами. Его лицо осунулось, движения – обычно легкие и непринужденные – стали скованными от горя. Я сочувствовала ему. Орю был его другом. – Может, она увидит что-то такое, что мы упустили.
– Она может оказаться убийцей, – грубо возразил Хасэге. – Она не из Иро, у нее нет семьи. Взгляни на горшок на ее голове. Она что-то скрывает…
– Я уже говорил тебе, она под моей защитой.
Хасэге опустил факел, позволяя мне пройти, но за этим последовало напряженное молчание. Я видела, что многие с ним согласны и испытывают ко мне неприязнь. Мужчины провожали меня недобрым взглядом, прищурив глаза и сжав челюсти.
Я подошла к Орю, и Пао освободил мне место.
– Две ночи назад его поставили караулить на случай пожаров, – пробормотал страж. – Орю не спал несколько дней, так что я подменил его, чтобы он мог отдохнуть. Когда он не пришел на следующую смену, я предположил, что ему приказали снова искать волков.
Мои пальцы впились в снег. Я прошлась взглядом по почерневшим губам Орю, по мятому халату, груде доспехов, которые сняли с него остальные. Ничего.
Затем глубоко вдохнула. Его одежда пропахла мощными и подозрительно сладкими благовониями.
Я подозвала Пао, принюхалась и притворилась, будто сплю, таким образом объясняя, что яд также вдыхают.
«Вдохнешь яд – уснешь, – написала на снегу. – Съешь – умрешь».
Пао нахмурился.
– Думаешь, убийца скормил его Орю, пока он спал?
Я не была уверена, так что просто пожала плечами. Это лишь домыслы.
В казармах снаружи жили сотни солдат, но стражи контролировали всех, кто входил и выходил из крепости. Это упростит поиск убийцы. Если только он…
