– Ты так скучала по ней, что перестала есть, – тихо сказала мачеха. – Постоянно плакала и отказывалась говорить. – Она помедлила. – Так длилось несколько месяцев, и твой отец не знал, что делать. Я была новенькой во дворце и совсем недавно потеряла дорогого мне человека. Пытаясь осчастливить тебя, я сама становилась счастливой.
– Вы использовали на мне магию.
– Недолго, – призналась она. – Я хотела подарить тебе воспоминания о матери. Воспоминания, которые вызовут у тебя улыбку, даже когда ты возненавидишь меня.
«Даже когда ты возненавидишь меня». Печаль в ее голосе развеяла мой гнев. Я крепче сжала руку мачехи. Она единственная мать, которую я знала.
– А что значит Тяннари? – спросила я, когда вновь обрела дар речи.
– «Луноликая», – Райкама коснулась ребристой кожи. – Поэтично, не правда ли? Очень подходящее имя. Ванна была солнцем для моей луны. – Она подняла взор на угасающие звезды. – Скоро мы с ней увидимся.
– Нет! – пылко выпалила я. – Не уходите.
Небо раскрасилось рассветными красками. Мачеха отвернулась от солнца и отпустила мою руку.
– Скоро твои братья станут журавлями. Давай избавим их от очередного превращения. Покончим с тем, что я начала.
Я отрешенно кивнула. Затем, зажав в руке жемчужину Райкамы, прошептала: «Тяннари».
Жемчужина закружилась на ладони и окутала меня светом. На ее блестящей темной поверхности появились братья. Они бежали по лесу и искали меня: «Сиори, Сиори!»
Хасё первым заметил солнце. Рассветные лучи пронзили деревья и коснулись моих братьев. Все они подобрались, готовясь к обращению.
Как вдруг лучи приняли форму змей. Ярко сияя, они обвились вокруг рук братьев и прошептали голосом Райкамы:
– Ваша сестра освободила вас. Будьте счастливы, сыны моего мужа.
Видение потускнело, жемчужина замерла и тяжким грузом упала на ладонь.
– Мое время пришло, – сказала Райкама, отпуская мою руку.
– Нет, мачеха, вы…
– Чары, которые я наложила на горы, долго не продержатся, – перебила она. – Тебе нужно уйти туда, куда демоны за тобой не последуют. Хотя бы временно. И там ты должна кое-что для меня сделать.
Ее голос приобрел величественные нотки, напоминая, что она моя мачеха, но уже не Безымянная королева.
– Все, что угодно.
– Верни жемчужину ее владельцу. Только сделай это прежде, чем она полностью расколется. Король драконов поймет, о ком я говорю.
– Но он хочет оставить жемчужину себе.
– Да, и сеть защитит тебя от его гнева, но ненадолго. Не позволяй ему обхитрить себя, Сиори. В чужих руках эта жемчужина опасна – ты сама видела. – Райкама сглотнула. – Пообещай, что отдашь ее только тому дракону, которому хватит силы вновь сделать ее целой.
– Обещаю.
– Хорошо, – ее голос стал отстраненным, полным раскаяния. – Мне давно стоило это сделать.
Затем она невероятно нежно коснулась рукой моей щеки.
– Передай братьям, что я сожалею о своем обмане и обо всем, через что им довелось пройти из-за меня.
Мачеха откинула голову на дерево.
– И скажи отцу, что он очень мне дорог. До знакомства с ним я почти не знала любви, а он подарил мне величайшую радость в жизни – семью, которая стала мне как родная. Передай ему, что мне жаль.
Она смахнула слезинку с моей щеки, и я покачала голой, умоляя ее прекратить.
– И ты прости меня, Сиори. За всю боль, которую я тебе причинила, но самое главное – за то, что сказала, будто ты не мое дитя и никогда им не будешь. Ты моя дочь – пусть не по крови, но по сердцу.
Я больше не могла сдерживать слезы.
– Мачеха, пожалуйста…
Ее руки, покоившиеся на груди, слегка приподнялись, показывая, что она еще не договорила.
– Учись на моих ошибках, – голос мачехи стал таким тихим, что мне пришлось податься ближе, – и на моих успехах. Окружи себя теми, кто всегда будет любить тебя, несмотря на твои проступки. Создай семью с тем, кто каждый день будет находить тебя еще прекраснее, даже когда твои волосы поседеют. Будь светом, который озарит чей-то фонарик. – Глубокий вдох, выдох. – Обещаешь мне, дочка?
Я едва могла кивнуть, не то что говорить.
– Да.
– Хорошо, – мачеха откинулась на ствол, ее седые волосы слились с покрытой снегом корой. – Спой со мной.
Я пыталась, но горло сдавили слезы. Во рту появился привкус пепла, а голос охрип до боли. Но мачеха запела, а я присоединялась, когда могла.
Тяннари жила у моря,
И разводила огонь для котла и ложки.
К концу ее пальцы обмякли. В глазах померк свет, и нашу незаконченную песню унес ветер.
Я обняла мачеху и расплакалась.
Глава сороковая
Мы с братьями устроили для Райкамы небольшую церемонию в ее саду. Не было ни шествия, ни официальных обрядов, во время которых ее бы чествовали среди наших предков и одаривали подношениями в виде пищи и денег. Даже если бы дворец не спал, вряд ли она бы захотела грандиозных похорон. Единственное, чего бы она пожелала, это чтобы на них присутствовал отец.
Когда все закончилось, Таккан вернул мне жемчужину Сэрю. Я сплела для нее маленькую сеть, привязала ее к веревочке и надела на шею. После чего молча удалилась в свои покои.
Меня не покидало ощущение, что это больше не моя комната. Ничего не поменялось: книги стояли на полке в том же порядке, в лакированной шкатулке для драгоценностей валялась куча заколок и сережек, даже шелковые подушки лежали в том же расположении.
Только я изменилась. Неизмеримо.
Первым делом я поискала давно забытое сокровище – коробку, покрытую красной парчой. Она пряталась на дне ящика под кипой талисманов и амулетов для загадывания желаний, накопленных за десятилетие.
Письма Таккана.
Я читала их снова и снова и то смеялась над его рассказами, то плакала. Они наполняли мое сердце радостью и болью в одночасье. Многие из них были о его детстве: о мальчике, который пытался воспитывать непоседливую сестру, но в конечном итоге сам часто присоединялся к ее приключениям. Из-за них я затосковала по Мэгари, Иро и больше всего – по Таккану.
Я читала до тех пор, пока слова не расплылись перед глазами в чернильные пятна, но уснуть все равно не могла. По крайней мере, пока не положила на подушку жемчужину Райкамы, а на прикроватный столик – сеть из звездного ожога. Каким-то образом это помогло мне убедиться, что последние полгода не были сном, от которого можно проснуться в любой момент. Что мои шрамы – как внешние, так и внутренние – настоящие. Что я дала обещание, которое обязана сдержать.
