Я заморгал, а потом оглядел магазин.
– В смысле, здесь?
– Давай покажу, как работать на кассе, – быстро сказала она.
* * *
Мать была довольна, что я нашел приработок и не буду болтаться без дела.
– Да еще и в книжном! – воскликнула она.
Можно было ожидать, что отца это тоже обрадует, но я давно уже оставил надежду произвести на него впечатление, и, если что, книжно-магазинная часть уравнения – а тем более букинистическая, – похоже, удостоилась еще большего презрения, чем обычно. Но вместо того, чтобы обескуражить, это скорее меня даже приободрило. Казалось, что работа в «Джонсон и Росс» каким-то образом приближает меня к моей мечте.
Когда начались каникулы, я стал помогать Мари в магазине на регулярной основе, три дня в неделю, а стоило мне освоить кассовый аппарат, как эта работа действительно стала доставлять мне удовольствие. Без дела я не сидел – то требовалось навести порядок на полках, то разгрузить и распаковать коробки с новыми поступлениями, и вскоре постоянные покупатели начали меня узнавать. Без Дженни, которую можно было подкалывать, Мари вела себя куда менее провокационно. Даже показала мне несколько самых дорогих книг в магазине и начала обучать тому, как самому в случае чего опознать потенциально ценное издание. Она все больше и больше мне нравилась. И Дженни была права: Мари оказалась просто-таки кладезем всяких историй про наши края, и не проходило и дня, чтобы она не попотчевала меня очередным местным преданием, от которого у меня иногда просто глаза на лоб лезли.
Поздними вечерами, когда родители отправлялись спать, я по-прежнему пытался и сам что-нибудь написать. Дело шло туго. Хотя в идеях у меня недостатка не было, проблема возникала, когда я садился за письменный стол и пытался облечь их в слова. Мари была просто природной рассказчицей, и я подозревал, что и Дженни тоже. Но только не я. Сюжеты, представлявшиеся блестящими у меня в голове, становились плоскими и безжизненными на бумаге. Я много чего начал, но так ничего и не закончил.
Все свободное же время я проводил с Дженни.
Сила моих чувств к ней пугала меня. Просто не укладывалось в голове, что в начале учебного года я вообще едва ее замечал. Теперь я едва ли мог заставить себя не думать о ней. Сердце билось как-то странно, словно втайне брало уроки и научилось новым незнакомым трюкам. Если мы с Дженни не сидели у нее дома, то не спеша прогуливались по улицам в ее части Гриттена. Она показала мне парк, в котором играла маленькой девочкой, и те места, где некогда располагались магазины, которые она помнила с детства… С одной стороны, совершенно обыденные и несущественные подробности, но наша растущая близость делала каждую чепуховую деталь яркой, живой и особенной. Дни стояли жаркие и ясные, и я вдруг поймал себя на том, что повсюду подмечаю яркие краски. Наконец-то наступило лето. В мире, который не так давно казался тусклым и серым, с каждым днем все сильнее закипала жизнь.
И ни Чарли, ни Билли, ни Джеймс мне больше на глаза не попадались.
Все эти годы спустя, когда я впервые увидел Дженни после возвращения в Гриттен, она напомнила мне, что здесь у меня остались и хорошие воспоминания, пусть даже и наряду с плохими. Полная правда. И никуда они не девались – воспоминания о той поре, когда я впервые в жизни влюбился. Три недели в начале тех летних каникул были счастливейшими во всей моей жизни.
А вот на четвертой все пошло вразнос.
28
В наши дни
Первый же шаг за порог «Джонсон и Росс» вызвал едва не ослепившую меня вспышку узнавания.
Фасад, может, и подновили, но внутри мало что изменилось. Стеллажи и шкафы были все так же битком набиты книгами, многие из которых были такими старыми и потрепанными, что было легко поверить: это те самые книги, которые стояли тут двадцать пять лет назад. Запах и вообще сама атмосфера оказались точно такими же, какие остались в памяти. Каждое ощущение было столь сильным, что я сразу припомнил, как впервые оказался здесь – как показалось, будто я попал домой, и на миг промелькнула совершенно сумасшедшая мысль: уж не совершил ли я какой-то совершенно невероятный скачок во времени, мгновенно переместивший меня из той поры в нынешнюю, и не возникали ли мои давно похороненные воспоминания из будущего, а не из прошлого?
На чуть подкашивающихся ногах я двинулся по проходу между стеллажами.
За прилавком никого не было. Оглядевшись по сторонам и прислушавшись, я понял, что нет здесь и никого из покупателей, кроме меня. Так часто бывало, когда я тут работал. Если тем летом вдруг выпадало подобное затишье, я мог просто тихо сидеть где-нибудь в уголке, вдыхая запах книг. Иногда даже казалось, будто я слышу вокруг себя тихое шуршание страниц, словно упрятанные в них истории тихонько посапывали во сне.
Не может же быть, чтобы Мари до сих пор работала здесь?
Я не знал, какого ответа на этот вопрос опасаюсь больше всего: что она давно куда-нибудь переехала или что я вот-вот увижу ее вновь после всех этих лет.
Не знал, какие в том или другом случае испытаю чувства.
Вдруг какой-то шумок в дальнем конце зала.
– Стойте где стоите! – послышался женский голос. – Потерпите немножко.
Мое сердце забилось чаще. «Еще не поздно», – подумал я. Даже сейчас можно было развернуться и уйти, прежде чем она появится. Но я заставил себя ждать. Наконец между стеллажами показалась Мари. Заметно постаревшая – некогда выцвеченные до белизны коротко стриженные волосы теперь были белыми сами по себе, и двигалась она немного неуклюже, – но в моих глазах совершенно не изменилась, как и сам магазин.
Мари никак не ожидала увидеть меня, естественно, так что пару секунд лишь без всякого выражения присматривалась ко мне – наверное, удивленная тем, как пристально я смотрю на нее в ответ. Но тут наконец узнала меня, и на ее лице прорезалась улыбка, от которой морщинки в уголках глаз разлетелись по сторонам.
– Пол!
Мари медленно подошла ко мне и крепко обняла.
Я совершенно не представлял, каково это будет – увидеть ее после всех этих лет.
И вновь это было все равно что вернуться домой.
* * *
Мари перевернула табличку на двери на «Закрыто», после чего приготовила нам обоим кофе в маленькой кухоньке позади прилавка.
– Только вот, боюсь, сегодня без кекса.
– Все нормально, – сказал я. – Я не голоден.
– Возможно. Но кофе тебе определенно не помешает.
В самом деле? После утренних событий я все еще чувствовал себя совершенно разбитым, но не сознавал, насколько это бросается в глаза. Может, это была еще одна причина, по которой в полиции подумали, будто я теряю связь с реальностью.
– Просто не выспался.
– Вполне объяснимо. Сейчас тебе, должно быть, очень непросто.
