– Мне нужно знать, – твердо сказал я.
– Хорошо. Не знаю, насколько все это правда, но вот что я тогда слышала. Тот человек был женат на какой-то женщине в Гриттен-Вуде – в твоем родном поселке, – и его жена забеременела. Но он еще встречался и с какой-то другой женщиной. Не из вашего поселка. Из другой части Гриттена – не знаю точно, какой. И эта женщина в итоге тоже забеременела.
– Так что у этого человека было двое детей?
– Да. Та, вторая женщина – она знала, что он женат, конечно, и хотела, чтобы он ушел от своей жены. Но он этого не сделал. Предпочел свою законную супругу. Но когда признался ей, та отвергла его – выгнала из дому. И вот из-за этого-то он и пошел в лес и сделал то, что сделал.
Мари с каким-то беспомощным видом раскинула руки.
– Но я не знаю, что из всего этого – подтвержденный факт, Пол. Это лишь слухи, которые я тогда слышала. Кое-что из вторых, из третьих рук. Я не уверена, что хоть что-то из этой истории полностью соответствует действительности.
Я отсутствующе кивнул.
Мари могла быть и не уверена, но я-то практически не сомневался. И сразу подумал про Джеймса. Про то, как его мать, похоже, всегда терпеть его не могла. Как его биологический отец пропал еще до его рождения. Я всегда полагал, что отец Джеймса просто бросил семью, после чего Джеймс стал для Айлин постоянным напоминанием о полученной обиде. Но никто никогда не говорил мне, что именно так все и было.
А потом я подумал про Чарли. Про то, как они с Джеймсом иногда очень похоже выглядят. Про то, как при нашем появлении в новой школе Чарли вроде стал искать общества Джеймса, упорно настроенный подчинить его своей воле и обрести над ним полный контроль. Изолировать его от меня. Как у него вроде всегда имелся некий план в голове, в то время как все мы оставались в полном неведении и тянулись в нескольких шагах позади него.
Как только что сказала мне Мари, когда происходит что-то ужасное, обычно люди стараются побыстрее забыть об этом. Нормальные люди, по крайней мере. Но теперь, когда я размышлял о рассказанной Мари истории – про мальчишку, отчаянно пытающегося разыскать отца, поговорить с ним, быть принятым им, – то призадумался: не поступают ли травмированные подобными событиями люди и подобным образом.
Не выходят ли они на поиски.
31
«Надо что-то решать с Чарли…»
Помню, как в тот день, ставший кульминацией всех предыдущих событий, вдруг рывком проснулся сразу после рассвета. Солнце струилось сквозь тонкие занавески из окна над письменным столом, уже наполнив комнату теплом. Но, несмотря на жару, меня бил озноб. Впервые за многие месяцы я не мог припомнить точные подробности сна, от которого только что пробудился, – только то, что в нем был Чарли. Жуть, которую навеял этот сон, продолжала туманить голову, медленно впитываясь в мои мысли, словно черные чернила, пролитые на промокашку.
Я немного полежал неподвижно, стараясь успокоиться.
Пытаясь думать о чем-нибудь еще.
Родители рано ушли на работу, и в доме было тихо. Внизу, как я знал, меня ждал обычный список домашних дел. Как минимум пару часов с утра будет чем заняться. А потом, днем, придет Дженни.
«Хотелось бы несколько большего уединения, точно?»
Сердце опять скакнуло, но уже совсем по другой причине.
И все же виденный сон не отпускал. Через какое-то время я встал и уселся за письменный стол, раздернув занавески и посмотрев в окно на беспорядочное переплетение веток в саду на заднем дворе и на лес, подступающий к нему с тыла. Мир был ярко освещен солнцем и полон жизни, укрыт и укутан тысячами оттенков желтого и зеленого, в траве все еще поблескивала роса. Но теперь я знал, что шестнадцать лет назад один человек зашел в этот лес и перерезал себе запястья и его жизнь пролилась прямо на это зеленое разноцветье.
В другой день я сразу вытащил бы свой дневник сновидений и записал хотя бы то, что отложилось в памяти. Сегодня я решил этого не делать. Все, что я на самом деле запомнил с прошедшей ночи, – это Чарли, а мне больше не хотелось видеть это имя в своей тетради.
«Надо с ним как-то решать…»
Все та же мысль появилась опять, но на сей раз более властно и настойчиво. После того, что я узнал вчера, мне никак не удавалось избавиться от ощущения, что вот-вот произойдет что-то страшное – что Чарли представляет собой какую-то опасность. Но в то же самое время я совершенно не представлял, что именно нужно сделать. Наверное, найти кого-нибудь из взрослых, предположил я, и поговорить с ним. Выложить все, что я знаю, и поделиться кое-какими своими подозрениями. Начать со снов, а потом попытаться объяснить, как все это постепенно покатилось по наклонной. Рассказать про собаку Гудболда и про то, что теперь я уже и не знаю, то ли Чарли просто бредит и ему нужна помощь, или же он задумывает…
Что именно?
Нет, никто и слушать меня не станет.
Но тем не менее. Попытаться все-таки стоило. Надо составить план, решил я. Определиться, какого в точности рода историю мне нужно рассказать и кому именно. Лучшей кандидатурой наверняка была Мари. Из всех взрослых, которые приходили мне на ум, она действительно умела слушать, да и знала уже кое-какую подоплеку.
Да, именно Мари поможет мне определиться, что делать.
Такое решение позволило мне ненадолго выбросить все эти думы из головы. Я принял душ и оделся, приготовил на завтрак яичницу-болтунью, а потом просмотрел список заданий, приготовленный для меня на кухонном столе. Предстояло подмести, вытереть пыль, а еще мать оставила мне список покупок и деньги. Первым делом я управился с работами по дому, а потом наконец, уже ближе к полудню, направился в магазин.
* * *
День был жаркий и ясный, но, помню, атмосфера в поселке сразу показалась какой-то странной. На улицах было тихо – ничего необычного для этого времени в рабочий день, но сейчас они выглядели даже еще более пустынными, чем всегда. На пути к продовольственному магазину я не встретил ни единой живой души – словно все вдруг разом покинули этот мир и я остался в нем совсем один. В воздухе стояла буквально звенящая тишина, а все вокруг странно напоминало изображение на старинной пожелтевшей фотографии. Дороги, дома, деревья – все выглядело так, будто было пропитано некой янтарной жидкостью, которой еще только предстояло окончательно испариться в воздухе.
Я почти испытал облегчение, когда дошел до магазина и обнаружил там живых людей. Все вокруг опять стало более или менее нормальным. Я набрал продуктов из составленного матерью списка, и продавщица тщательно уложила их в пакеты на кассе. Не без труда подхватив их – растянувшиеся ручки больно вре́зались в пальцы, – я вновь вышел на улицу, обратно в эту гнетущую тишину.
По какой-то причине мне не хотелось сразу идти домой. До прихода Дженни оставался примерно час, и я знал, что могу убить там это время только одним способом: нервно расхаживая из угла в угол. И хотя атмосфера в тот день казалась несколько необычной, по-своему это было красиво, так что я решил немного прогуляться и направился к дому окольными путями, наслаждаясь теплом и покоем.
