Кстати, о яйцах, я еще не завтракал. Повар уже ушел или в клубе?
Повара нет, ну ок, чревоугодие оставим на потом. Поднимаюсь наверх за пальто. Заруливаю в костюмерную, прихватываю купальник для снеговика и выхожу на улицу.
Кристина возится в снегу у крыльца. На ступеньке лежит аккуратный кругляш, голова стало быть. Она пыхтит и катает туловище. Тяжело дышит, между зубов торчит кончик розового, как у котенка, языка. Видит меня и предупреждает:
— Только ломать не смейте.
— За кого вы меня принимаете, Кристиан, — спускаюсь ниже.
— За мужчину, — стучит ладошками по комку снега. — Знаю я вас, — да что ты говоришь. Она трет варежкой влажный лоб и продолжает. — Как-то давно я сделала на лавке у подъезда снеговика-маму и снеговика-дочку. Вместо глазок и носа почки с сирени. Ручки веточки. Уходить домой боялась, рядом с мерзкой-мерзкой ухмылочкой крутился соседский пацан. Я его попросила не трогать, он: да-да, Кристин. Ага. Догадываетесь, чем все кончилось? Я когда уже дверь подъездную открывала, обернулась. А он злостно моих снеговиков потрошил, садисты обзавидуются, — она разгибается и обличительно тычет в мою сторону. — Вопрос: почему по статистике на одного достойного волка приходится семеро кретинских козлят. В смысле козлов.
Она смотрит на меня.
Я разражаюсь хохотом.
Однако.
Что у нее с башней? Большей дичи в жизни не слышал. Она хмурится, я вытираю выступившую слезу и уточняю:
— Кристиан, я верно понял, вы меня только что козлом обозвали?
— Бог с вами, Александр Александрович, — передразнивает она. — Даже не думала, — поворачивается спиной и катит ком вдоль крыльца.
Оглядываюсь по сторонам. Народ и так с вопросом в глазах: "что она мутит", недоуменно чешет мимо. Если тоже начну ковыряться в сугробах, глупость зашкалит. Идея с дурацким снеговиком вообще нелепица. Но руководитель слов не забирает.
Дилемма. Если я уйду, буду…
козлом, как ни крути. А я не такой, нет.
Хмыкаю и натягиваю перчатки.
— Что я вижу, — она с удивлением наблюдает, как я сгребаю в кучу снег. — Хозяин помогает рабу.
— Не делайте вид, что не рады мне. Вы ведь опять меня хотите, Кристиан. У вас соски встали, торчат. Специально без лифчика, соблазняете?
Она смотрит на свою ярко-розовую дутую куртку. Поднимает голову и вдруг швыряет в меня снег. Смеется с моей ошалелости. Такая звонкая, что меня зашибает ее весельем, отряхиваю пальто на груди и улыбаюсь в воротник.
Смотрю на часы. Уповаю на удачу, что найду фартовое число. Если есть девятка и пятерка — мой личный цифровой апокалипсис, то и антипод тоже есть. И я его вычислю, базара нет.
Маниакально звучит. Как и другие выверты мои. Но фак оф, не канает.
Соединяем снежное туловище и голову. Отходим на несколько шагов и придирчиво осматриваем творение.
— Трусы не налезут, — сообщает Кристина. Подбрасывает в воздух кусок красной атласной тряпки. Отбивает в меня, как мяч.
— Будет без трусов, — перехватываю стринги.
Она обходит снеговика и натягивает на него лифчик.
— Хотя он как-то… — сомневаюсь. Не нравится мне композиция. — Надо в игрушках порыться. Искусственный фаллос добавить.
— В бюстгальтере и с резиновым причиндалом? — она выглядывает, критически закатывает глаза. — Это извращение.
— Это трансвестит, не будьте ханжой, Кристиан. Кстати, а вы в трусах?
— Да. А вы?
— Пошлите ко мне в кабинет, покажу.
— Вам обязательно так себя вести? — она сдувает волосы со щеки. Оборачивается на звук хлопнувшей двери и кричит появившемуся уборщику. — Мистер Пропер, будь другом, у входа в костюмерную коробка нераспакованная с игрушками, принеси, а?
— Ладно, — парень лупится на нас, на снеговика и без комментариев шмыгает обратно. По хитрому виду ясно — к вечеру растреплет всему клубу, что у босса поехала крыша. Деталей, наверняка, добавит, что я в сугробе звездочкой валялся, на суженого гадал.
Отряхиваю одежду. Классический однобортный честерфилд, черный кашемир. И куда только полез, дяденька, что-то со мной не так, однозначно.
— Бюстик не застегивается, — жалуется Кристина. — Крючки погнутые.
Приближаюсь к ней и пристраиваюсь позади. Перехватываю её запястья и разворачиваю ладони вверх. Белые вязаные варежки тонут в моих черных перчатках. Она думает, что я буду ее тискать, дергается и ударяется спиной мне в грудь.
— Вы в курсе, что это бесполезно? — открывает она секрет. — Ваши театральные домогания меня смешат, ясно?
— Где вы видите театр? — перехватываю ее руку и большим пальцем давлю варежку. Понижаю голос и почти касаюсь ее уха. — А у вас между ног интимная стрижка или гладко выбрито? Я сквозь джинсы не прощупал толком.
— Может, теперь я у вас пощупаю? — прилетает неожиданное. Она резко поворачивается ко мне лицом и склоняет голову набок. Смотрю на четкую коричневую родинку над губой. Карамельно-сладко пахнет помада, она так близко, что ее запах почти на мне. — Так как? Поднимемся к вам в кабинет? Или всё, обратку даёте?
Замешательство могло виснуть и дальше, но отвратный скрип железной двери, как гонг в конце раунда по реслингу, растаскивает нас в разные стороны. Мистер Пропер спускается с крыльца.
— Ты чудо, — Кристина чмокает воздух, забирает коробку и садится перед ней на корточки.
Застегиваю лифчик на снеговике и слежу, как она невозмутимо роется среди анальных пробок, шариков, всякой всячины. Достает большой багровый дилдо и срывает прозрачную упаковку.
Подмывает пошутить на счет ее любимого размера, но что-то молчу. Все еще мысленно аплодирую. Шикарный ва-банк на грязные подкаты, красиво вырулила, молорик просто. Отвалить от нее, что ли и пусть работает, достойно ведь справляется. И с гостями общий язык нашла, факт, на ее должности зажатость жирный минус, а скромностью от админа и не пахнет.
— Вроде готово, — она отряхивает руки.
Отходит назад. Равняюсь с ней. Смотрим на снеговика. Ну, ничего, такой себе трансавангард. Покатит, искусство оно масштабно.
— Вставайте к нему, — достаю телефон из кармана. — И не кривитесь, где ваши манеры, — замечаю ее скепсис. — Улыбайтесь.
Она растягивает улыбку и поднимает перед собой два пальца. Шлепаю несколько фотографий.
— Все? — вприпрыжку бежит ко мне, заглядывает через локоть. Придирчиво листает снимки. Заявляет. — Фу, удалите, некрасиво. У меня нос красный, как у алкаша. Давайте я схожу за пудрой и переделаем.
— Перестаньте, Кристиан, обычный красный нос, — дергаю к себе телефон. Кошусь на ее нос.
Правда ведь, замерзла. Уже хочу предложить горячий чай, но гаджет в руке взрывается входящим звонком. Тупо смотрим на фотографию Маши на экране и подпись "жена".
