Там девушка сразу погрузилась в уютный распорядок. Она использовала прозвища для родителей, братьев и сестер, которых не знал никто, кроме Мэри Рофф. Она узнавала друзей семьи и упоминала других иногородних знакомых Роффов, людей, никогда не посещавших Ватсека в годы, когда Веннамы там жили. Никто другой, кроме Мэри Рофф, просто не мог этого знать.
При встрече с Веннамами она вела себя так, как если бы они были просто приятелями, с которыми она недавно познакомилась. Конечно, она была с ними вежлива, но и только. Но Мэри знала о Люранси. Она утверждала, что лучше, чем кто-либо еще, понимает, что с ней происходит. В эту историю трудно было поверить.
Мэри сказала, что Люранси больна. Ее приступы – это симптом той самой болезни. А Мэри прошла через все это и знает, как помочь. Поэтому Люранси, во всяком случае так говорила Мэри, выздоравливает на Небесах. И, когда она поправится, Мэри уйдет и позволит девушке вернуться в свое тело.
Знаете, я понимаю ваш скептицизм. И согласен с вами. Без всяких сомнений, это очень странно. А эти люди, очевидно, были готовы к подобной истории. В 1878 году спиритуализм находился на пике популярности. Удивительные сестры Фокс уже тридцать лет делали карьеру всемирно известных медиумов, давая представления в битком набитых залах. Оставалось еще десять лет до их признания в мошенничестве. Для Веннамов и Роффов, а особенно для доктора Стивенса спиритические явления были реальными, возможными и бесспорными.
Хотя для современного сознания остается много вопросов. Люранси должна была знать своих соседей до этого дня. Она, скорее всего, слышала трагическую историю Мэри Рофф если не от соседей, то от других горожан. Наверняка в детстве кто-нибудь посмотрел на нее и сказал: «О, ты живешь по соседству от Роффов». Это не такая история, которую можно с легкостью забыть.
Но были и вещи, от которых труднее отмахнуться. Одной из них была способность называть иногородних друзей, но женщина, называвшая себя Мэри Рофф, могла делать гораздо больше. Десятки раз она беседовала со старыми друзьями – людьми, хорошо знавшими Мэри до смерти, – и в каждом разговоре упоминала детали или события, о которых не мог знать никто, кроме нее.
Однажды Мэри вошла в гостиную Роффов и указала на бархатный головной убор, лежвший на столе. Миссис Рофф вытащила его из вещей Мэри и оставила там, чтобы девушка его узнала. Когда Мэри его увидела, она оживилась и описала, как она его носила с короткой стрижкой. Миссис Рофф качала головой с недоверием.
В другой раз Мэри подошла к мистеру Роффу и рассказала, что как-то послала ему записку через медиума, к которому он ходил. Она назвала ему дату, и отец подтвердил это перед другими. Как она это узнала, было загадкой – если, конечно, она не была Мэри, вернувшейся из мертвых.
Все это продолжалось более пятнадцати недель. Время от времени случалось так, что Мэри словно исчезала, и Люранси возвращалась в свое тело. Но это были краткие моменты, и Люранси, казалось, возвращалась не полностью. Она смущалась, особенно находясь в доме Роффов, и просила отпустить ее домой. Мэри возвращалась раньше, чем можно было что-либо сделать.
7 мая Мэри объявила Роффам, что Люранси готова вернуться навсегда. В следующие две недели коротких обменов между двумя духами было больше, а затем все кончилось. 21 мая Мэри стояла в гостиной в доме Роффов и со слезами на глазах прощалась со своей семьей. Затем одна из дочерей Роффов взяла ее за руку и проводила до улицы, ведущей к дому Веннамов. По дороге они разговаривали, и Мэри обсуждала семейные дела и давала советы другим женщинам. И вот они пришли. Мэри одна поднялась на крыльцо и постучала в дверь. Когда Веннамы открыли, Мэри исчезла. Люранси вновь полностью контролировала свое тело и была бодра и в полном сознании. Она сказала, что чувствовала себя как во сне, и обняла родителей. Они плакали от радости и приветствовали ее дома.
Всю остальную жизнь у нее не было ни одного приступа.
Гости из другого мира
Данное событие – одно из тех, которые трудно осмыслить. Я это полностью признаю. Многие люди считают, что Люранси Веннам все это выдумала. Что это был способ для привлечения внимания, или юношеский розыгрыш, или даже трюк, разыгранный обеими семьями.
Впрочем, другие считают, что она могла страдать какой-то формой психоза, который в конечном счете проявился как шизофрения. Они думают, что если бы Роффы не взяли ее к себе и не дали девочке время оправиться, то Веннамы вскоре сдали бы ее в приют для душевнобольных, который в 1870-е годы был билетом в один конец и, возможно, в смерть. По мнению тех, кто придерживается такой версии, это были великодушие и непредубежденность соседей, которые спасли ее.
Но осталось еще разобраться с кучей вопросов. Каким образом такие впечатляющие и серьезные симптомы, как мощные припадки, просто исчезли всего через пятнадцать недель? Откуда она знала о Роффах то, чего никто другой не мог знать? В этом суровом испытании был момент, когда Люранси, будучи Мэри, рассказала доктору Стивенсу, что она встретилась с его покойной дочерью на небесах, и описала крестообразный шрам на щеке девочки. Пораженный доктор Стивенс признался, что шрам был от перенесенной ею хирургической операции для остановки инфекции. Что бы мы об этом ни думали сегодня, родители Люранси верили. Они говорили, что их дочь вернулась домой «более умной и трудолюбивой, более женственной и вежливой, чем прежде». Она как-то повзрослела. И восстановилась физически. Никаких приступов, никаких больше трансов. Все ушло.
Через пару лет Люранси попробовала себя в качестве медиума. Возможно, Роффы уговорили ее или она хотела убедиться, что все еще может делать то, чем прославилась.
Через четыре года она вышла замуж за фермера по имени Джордж Биннинг. У Джорджа, похоже, не было никакого интереса к спиритуализму, и вскоре она прекратила попытки реализовать себя как медиум. Еще через два года они уехали из города на ферму в Канзасе. Они растили тринадцать детей, и, естественно, жизнь была расписана по минутам. Однако Люранси старалась, как могла, поддерживать связь с родными.
Одним из тех, кто часто писал ей, был мистер Рофф. Это и понятно. Пусть хоть ненадолго, но его дочь Мэри вернулась, и поэтому он привязался к Люранси. И в тех редких случаях, когда она возвращалась в Ватсеку навестить родителей, всегда ходила повидаться с Роффами.
Конечно, она стучалась. В конце концов, это был не ее дом. Они всегда с радостью встречали ее. Представляю, как они готовят для нее чай и садятся вместе в гостиной. А интересно, был ли головной убор Мэри до сих пор на столе и узнала ли его Люранси хоть когда-нибудь?
Мы знаем точно то, что каждым своим визитом она приносила Роффам большое утешение. После короткой беседы обо всем она садилась в свое кресло и закрывала глаза. Часы на каминной полке громко тикали, напоминая шаги, приближающиеся из соседней комнаты. Потом ее глаза открывались. Но это уже была не Люранси.
– Здравствуй, мама, – говорила им она. – Здравствуй, отец. Как вы поживаете? Как хорошо быть дома.
Бугор
