Клевер кивнул ей:
– Я его взял, вождь!
– Да что ты говоришь? – Рикке потрогала ногой здоровенный труп, лежавший в луже крови возле ее ног. – А этого тоже ты уделал?
– Мой человек, Нижний. Что поделать, он всегда страдал избытком драчливости и недостатком сообразительности.
– Так ты, в конце концов, выбрал свою сторону?
– Я никогда ее не покидал, – отозвался Клевер. – Чья бы сторона ни победила.
Кальдер глядел на нее, не переставая хмуриться.
– Ты обнаружила мою шпионку.
– Изерн-и-Фейл вычислила ее в тот же момент, как она появилась.
– Я чую ложь, – пояснила Изерн, держа копье на плече синей рукой, а белую перевесив через древко. – А от этой суки так и разило.
– То-то мне казалось, что все идет как-то слишком легко, – задумчиво проговорил Кальдер, глядя в сторону Карлеона, поверх заваленных трупами полей, где остатки его армии либо пытались бежать, либо сдавались в плен.
– Что поделать, – сказала Рикке, – все мы склонны верить в то, чего мы хотим. Вообще-то эту идею я подхватила у Трясучки.
Тот скромно пожал плечами:
– «Лучшая сила – это выглядеть слабым».
– Все, что я сделала, – Рикке пошевелила пальцами в воздухе, – это слегка посыпала ее блестками.
– Это было отлично проделано, – Кальдер задумчиво сощурился, глядя на нее. – Скажи мне одну вещь, между нами… эта штука действительно работает? Этот твой Долгий Взгляд? Ты действительно знала, как все обернется, с самого начала?
Она поглядела на него сверху вниз, просунув большой палец за цепочку изумрудов на своей шее.
– Я знаю, как все обернется теперь. Много лет назад мой отец поклялся убить тебя, если ты снова перейдешь через Каск.
– Я помню. – Кальдер медленно кивнул, устремив взгляд куда-то далеко. – За все приходится платить, рано или поздно.
– У меня ушло некоторое время, чтобы сдержать его слово, – сказала Рикке. – Но все же мы к этому пришли. Трясучка!
– Ага, – отозвался тот, вытаскивая меч.
Кальдер поднял голову, когда тень воина упала на него.
– Давно не виделись.
– Ага, – сказал Трясучка.
– Помнится, ты спас мне жизнь. Тогда, на круге, на холме Героев.
– Ага.
– Какая ирония, что ты же должен будешь ее и закончить.
– Ага.
– Ну что ж… едва ли я могу сказать, что этого не заслужил.
– Похоже, мечта твоего отца все же исполняется, – заметила Рикке. – Север объединен! – Она закинула руки за голову и потянулась всем телом. – Просто возглавлять его будут не его потомки. Скейл вернулся в грязь. Стур вернулся в грязь. Бетодова линия кончается на тебе!
– А! – По какой-то причине на лице Кальдера появился призрак улыбки. Он наклонился вперед и проговорил так тихо, чтобы слышала только она: – Так, значит, ты видишь не все.
Клинок опустился. Раздался резкий хруст, взметнулась вверх темная струя крови, и Кальдер упал лицом вниз на грязную траву.
…Последовала долгая тишина, оглушительная после шума битвы. Все взгляды были устремлены на клокочущую рану в Кальдеровом затылке. Трясучка стоял, хмуро глядя вниз, среди потрясенных лиц, и в его кулаке был зажат меч, прежде принадлежавший Девятипалому, – тот самый тусклый серый клинок с единственной серебряной буквой возле эфеса, весь в брызгах и пятнах крови.
Потом Скенн-и-Фейл высоко вознес свой молот, к изборожденной шрамами головке которого, кажется, прилип клок чьих-то волос.
– Это была добрая работа! – провозгласил он.
– Воистину эту девчонку любит луна! – прибавил его брат Скофен, смеясь и потрясая своей секирой.
– Черный Кальдер правил Севером. – Изерн шлепнула твердой ладонью по плечу Рикке. – Та, что побила его, достойна того же. Дети Круммоха-и-Фейла стоят за Черную Рикке!
– И я! – проревел Гвоздь прежде, чем Рикке успела вставить слово. Он выступил из толпы, залитый кровью настолько, что казалось, будто он в ней плавал. – Я тоже стою за Черную Рикке!
– И я, – буркнул Черствый, с некоторым усилием взбираясь на пригорок. Он рыгнул и похлопал себя по нагруднику, глядя вниз на труп Кальдера. – Твой отец мог бы тобой гордиться.
Рикке, моргая, поглядела на него. Кальдер украл свое имя у Черного Доу, в тот день, на холме Героев. Похоже, теперь она украла свое у него.
– Черная Рикке! – кричали повсюду вокруг, даже те, кто до того момента, как опустился меч, считали себя людьми Кальдера. Ну, в конце концов, должны же они теперь были кому-то принадлежать. – Черная Рикке!
Все кричали наперебой, один громче другого, словно следовать за девчонкой с татуированным лицом, которая еще недавно обсиралась на улицах Уфриса, всегда было их заветной мечтой.
– Черная Рикке!
Словно только на это они и надеялись, только этого и ожидали.
Трясучка аккуратно вытер меч тряпкой. Солнечный свет отблескивал в его металлическом глазу.
– Похоже, ты победила, – сказал он.
Рикке перевела взгляд с пригорка на перепаханное поле битвы, потом на тело Кальдера, лежавшее у ее ног. Она не почувствовала никакого удовлетворения, глядя на него.
Ну, может быть, самую малость.
Часть XIX
«История повторяется: первый раз в виде трагедии, второй – в виде фарса».
Готовы к битве
– Крепче не надо, – выдохнула Савин, стиснув край стола и слыша, как Фрида за ее спиной пыхтит от натуги, зашнуровывая тесемки.
Над камином было намалевано: «Мы сожжем прошлое», а обои были изрублены топором, но в целом, думала Савин, ее тюремная камера могла оказаться гораздо хуже. Это было одно из дворцовых помещений, где какой-нибудь незначительный дворянчик, явившийся с визитом, мог бы тихо стареть, дожидаясь приема у его величества. Еще чуть-чуть, и комнату можно было бы принять за гардеробную светской дамы… Если не считать прутьев, наскоро приделанных к оконным рамам, и ощущения еле сдерживаемого смертельного ужаса.
Ей выдавали хорошую еду и чистое белье. Ей принесли пару ее детских кроваток, в которых Гарод и Арди блаженно посапывали, не подозревая об угрожающей им опасности. Ее снабдили всевозможными мылами и ароматическими маслами, порошками и румянами, париками и платьями, какие только могли понадобиться самой привередливой светской львице для выхода в свет. Ей даже вернули ее старых горничных, Фриду и Метелло, чтобы те помогли ей приготовиться. Это немного напомнило Савин благословенные времена, когда она была леди-губернаторшей, еще до того, как она предала короля, до Великой Перемены. Вот только Лизбит была мертва, а Зури сидела в тюрьме.
