– Брок с Форестом уже в пути, – сказала она.
– Но успеют ли они вовремя?
Вик могла только пожать плечами. Она понятия не имела, сколько времени у них уйдет, чтобы добраться до города. Или какое сопротивление они встретят, когда дойдут. Или сколько продлится судебное заседание. Слишком много неопределенностей, и ни на одну она никак не может повлиять. Горст рассовывал по ножнам свои отполированные до блеска клинки, а она тем временем отодвинула доску для игры в квадраты, расстелила карту и принялась разглядывать, словно на ней мог внезапно обнаружиться какой-то ответ, начертанный невидимыми чернилами.
– Я подкупила стражу у всех ворот в стене Казамира и стене Арнольта. Если повезет, наши друзья смогут пройти, не встретив препятствий. Но с воротами Агрионта у нас проблема. – Она постучала пальцем по южным воротам цитадели. Как всегда, самое слабое место в плане, и без того слабом. – Сжигатели взорвали несколько кусков стены, недостаточно, чтобы это могло нам помочь. Тем не менее Судья поставила своих самых преданных людей охранять этот участок. Подкупать их слишком рискованно. Эти параноидальные ублюдки сняли с петель все ворота, но опускные решетки остались. Если они ими воспользуются, наши друзья окажутся в тупике. Могут уйти дни, прежде чем они прорвутся внутрь – если вообще прорвутся.
– А значит?..
– А значит, мы должны захватить караульное помещение надвратной башни, где находится опускной механизм.
– Мы?
– Ну да, мы с вами. Я запудрю стражникам мозги какой-нибудь историей насчет сомнений в их лояльности и попробую удалить из помещения хотя бы пару из них. Потом… мы разберемся с остальными. Забаррикадируем дверь. И будем удерживать помещение до тех пор, пока не появится кавалерия Молодого Льва.
Горст медленно кивнул. Он не сказал, считает ли этот план хорошим или плохим. Этого и не требовалось. Вик и так знала, что план ужасен, просто ей не приходило в голову ничего лучшего.
– Нужно правильно выбрать время, – пробормотал он, беря со стола разложенные в аккуратном порядке различные виды оружия и рассовывая их по многочисленным кармашкам, чехлам и потайным местам. – Придем слишком поздно, они будут наготове, и нам не удастся захватить комнату. А слишком рано, даже если мы захватим комнату, мы можем ее не удержать до того момента, как появится Брок.
Горст немного подумал.
– И мы, скорее всего, уже будем мертвы, – добавил он.
Горст, снова выбривший голову, с тихим шелестом провел ладонью по серебристой щетине.
– Сколько там людей?
– Стандартный расчет… – Вик облизнула губы. – Восемь человек.
Горст никак не прокомментировал эту информацию. Скорее всего, он бы не дрогнул, даже если бы она сказала «тысяча».
– Для вас это много? – спросила она.
– Сколько есть, столько есть. Вы сможете кого-нибудь убить?
Услышав это сказанным вот так, откровенно и жестко, Вик засомневалась.
– Я понимаю, что поставлено на карту, – отозвалась она, засовывая свой кинжал в чехол за голенищем. – И сделаю то, что требуется. Если вы справитесь с семью остальными.
Она предполагала пошутить, но он не улыбнулся.
– Чем меньше, тем лучше.
Конечно, вдвоем им придется нелегко. Она могла бы взять Огарка, но сказала себе, что он будет только мешаться под ногами. Она могла бы нанять кого-нибудь, но не было никого, кому бы она доверяла.
– И вот так всю жизнь, – пробормотала Вик.
Излишек доверия может убить тебя в мгновение ока. Этот урок она выучила в лагерях. Выучила, может быть, чересчур хорошо – потому что теперь ей казалось, что недостаток доверия точно так же может убить. Только это произойдет медленно, на протяжении многих лет, проведенных в одиночестве и с постоянной оглядкой через плечо.
Тем не менее, когда речь шла о схватке, от исхода которой зависело будущее Союза, пожалуй, трудно было найти более подходящего человека, чем Бремер дан Горст. Он с немалыми усилиями натянул на себя шинель констебля – самую большую, какую Вик удалось найти, и, тем не менее, она едва не лопалась на плечах, над верхней пуговицей блестел нагрудник кирасы, а многочисленное оружие отчетливо бугрилось под тканью.
– Мне никогда не удавалось быть незаметным, – смущенно сказал он.
– Если нам повезет, их мысли будут заняты другим. – Вик сунула за пояс дубинку, и она была готова. – Как я слышала, Судья собирается устроить из этого целое представление.
Мы знаем, кто ты
Орсо сидел на табурете в своей клетке в Народном Суде, потел, ждал и волновался. Ему уже давно не доводилось делать ничего другого.
За последние несколько недель их аудитория становилась все малочисленнее, а ее вкус все пресыщеннее. Он видел процессы, где обвиняемых было больше, чем наблюдателей. Он видел крошки, сыплющиеся с галерей, где люди устраивали перекус в то время, как в суде озвучивались леденящие кровь обвинения. Он видел, как пожилые представители клевали носом на своих скамьях перед молодыми матерями, умоляющими пощадить им жизнь.
Но сегодня все было по-другому. Галереи ломились от публики, скамьи были забиты. Впервые за долгое время снаружи светило солнце, рассекая Народный Суд и его щурящихся обитателей длинными полосами лучей. Возбужденный гомон наполнял помещение, поднимаясь к исписанному лозунгами куполу; в воздухе застыло напряженное ожидание. Ожидание события.
Орсо передвинул табурет в самый угол своей клетки, поближе к Хильди. Она сидела снаружи, на плиточном полу, скрестив ноги и прислонясь спиной к прутьям.
– Где же Молодой Лев, черт бы его побрал? – прошептал он, не разжимая губ.
Еще совсем недавно, перед битвой при Стоффенбеке, он провел несколько бессонных ночей в надежде, что Брок не появится. Теперь он отчаянно желал услышать хотя бы какие-то новости об этом мерзавце.
Хильди взглянула в сторону капрала Хальдера, но он и остальные охранники Орсо уже давно перестали делать вид, будто они кого-то охраняют. Они просто сидели в пятне солнечного света, нежась, как ящерицы, и не обращая на Орсо ни малейшего внимания.
– Они уже в пути, – прошипела она углом рта.
– Что, если они не успеют вовремя? – Кому, как не Орсо, было знать, насколько быстро Народный Суд был способен вынести вердикт! – Что, если Савин… осудят?
– Я видела, как это случалось и с лучшими людьми.
Этого Орсо не мог отрицать, хотя по какой-то причине ему отчаянно хотелось.
– Меня беспокоит, что после этого они перейдут к худшим, – прошептал он. – А именно ко мне.
К его неудовольствию, Хильди, кажется, вовсе не собиралась ему возражать.
В зале появилась Судья: цепи на нагруднике блестят, подол изорванного бального платья шуршит по полу, взметая мириады пылинок сквозь косые столбы света. Вслед за ней вошли Суорбрек, Броуд, Сарлби и несколько десятков других, самых рьяных сжигателей. Гомон сразу же затих, сменившись обычной благоговейной тишиной, когда Судья, этот кошмар Союза, воплощение мстительности, опустилась в кресло, некогда предназначавшееся для Орсо, взяла в руки свою кувалду и с треском хрястнула ею по Высокому столу, и без того уже безнадежно испорченному.
