Вот только последним человеком, кого она обнимала, был Сибальт, и он в результате перерезал себе горло. Так что Вик всего лишь отхаркнула холодную мокроту и сплюнула в промерзшую грязь сбоку от повозки.
– Почему у тебя никогда не хватает одежды?
– Сейчас ни у кого не хватает одежды.
– Констебль в шарфе… Выглядит не больно-то грозно.
– Всяко грознее, чем замерзший насмерть.
Вик согласно хмыкнула, выпустив облачко пара. Трупы замерзших они находили каждое утро – в переулках, на порогах домов, в подвалах, с заиндевевшими ресницами… Земля так закаменела, что этих бедолаг было даже не похоронить.
– А тебе что, никогда не бывает холодно? – спросил он.
Ей было холодно. У нее который день болело горло, воспаленные ноздри постоянно подтекали, и их приходилось постоянно вытирать. Однако Вик знала, что нельзя показывать свой дискомфорт. Показывать боль – значит, напрашиваться на новую.
– В лагерях бывало и похолоднее. Лучше подумай о светлой стороне. – Она отхаркнула новую порцию слизи. – Если бы было теплее, в городе была бы чума.
– Ты так харкаешь, будто у тебя и так чума, – пробурчал Огарок.
– Если боишься заразиться, ты всегда можешь присоединиться к ним, – Вик кивнула в дальний конец улицы.
Сжигатели развели там огромный костер. Изображения царственных особ. Символы прошлого. Портреты короля Орсо, короля Джезаля и множества других коронованных задниц, которые им предшествовали. Мебель, украшенная резными изображениями пылающего солнца Союза. Портьеры с вышитыми гербами знатных фамилий. Столовые приборы с отштампованными патриотическими высказываниями. Флаги. Мундиры. Парики. Веера. Все, что могло быть сочтено аристократическим. Один сжигатель, топая, вышел из соседнего дома и вывалил в пламя целый обеденный сервиз. Люди стояли в опасной близости от огня, протягивая к языкам пламени жадные ладони. На осунувшихся, обтянутых кожей лицах играли отблески.
Огарок глубже закутался в шарф.
– Нет уж, я лучше постою здесь.
– Как мне повезло, – иронически отозвалась Вик.
Впрочем, если хоть раз в жизни быть честной, она была рада его компании. Таково было печальное следствие жизни, которую она для себя выбрала, приговор, который сама себе вынесла: единственный человек, которому она доверяла, был тем самым, кого она шантажом заставила предать своих друзей.
Пайк широкими шагами вышел из погреба, натягивая перчатки.
– Отличная работа, главный инспектор Тойфель! – проскрипел он, наблюдая, как констебли цепочкой тянутся вверх по ступенькам и вываливают охапки бумаг на повозку. Пара листков, вырвавшись на волю, спорхнули на землю и застряли в полузастывшей грязи. – Банк, спрятанный в погребе винного торговца! Мы загнали их под землю, как крыс.
– Если это можно назвать банком, – отозвалась Вик. – Они ссужали деньгами сутенеров и скупщиков краденого – здесь, в трущобах, – держали ломбарды и забегаловки, инвестировали в игорные дома, курильни шелухи, ночлежки, бордели…
– Банк для преступников, – пробормотал Огарок.
Пайк сощурил глаза:
– Все банки преступны. Возможно, здесь оперировали меньшими суммами и под более высокие проценты, но прибыли текли в те же самые сундуки. В те же самые карманы. В те же самые бездонные колодцы алчности! Этот погреб был таким же филиалом банкирского дома «Валинт и Балк», как и то великолепное здание у Четырех Углов. – (Огромная дверь его хранилища, кстати, до сих пор сопротивлялась любым попыткам слесарей, инженеров и операторов гуркского огня.) – Корни этих отвратительных учреждений проникли глубоко во все части Союзного общества. – Пайк скривил губу, наблюдая за бумагами, сгружаемыми на повозку. – Это паутина долгов и коррупции, тянущаяся от самых ничтожных к самым великим. Это гниль, которую необходимо выжечь. – Двое констеблей выволокли на улицу визжащего клерка. – Без сомнений. – В воздухе замелькали дубинки, черные на фоне языков пламени. – Без колебаний. – Обмякшее тело потащили прочь с болтающейся головой. – Без пощады.
Развязанная Пайком война с банками выглядела все более фанатичной – но никто не мог отрицать, что фанатизм был сейчас в моде.
– А что насчет всего остального? – спросила Вик.
Комиссар повернулся к ней. Его дыхание клубилось облаком вокруг поднятого воротника.
– Что насчет всего остального?
– Я признаю, мятежей в последнее время не было…
– Слишком холодно, – шепнул Огарок, пытаясь собрать тепло своего дыхания в побелевших ладонях.
– …Но грабежей, разбоя, насилия сейчас ничуть не меньше, чем когда Ризинау был председателем.
– Даже больше, – пробормотал Огарок. – Если это возможно.
– На улицах полно бездомных. Полно отчаявшихся и голодных. Они приходят отовсюду в поисках работы – притом что работы в городе меньше, чем когда бы то ни было! Фабрики закрываются. Мануфактуры разрушены. Ни угля, ни пищи… – Вик облизнула обветренные губы, глядя, как из погреба вытаскивают закованных в кандалы работников «Валинта и Балка». – Ни денег.
– Нам следует сосредоточить свои усилия на крупных преступлениях. О мелких позаботятся сжигатели.
Вик скривилась, глядя на костер в конце улицы. На нем вроде бы не сжигали людей – но лишь потому, что Судья желала настоящего зрелища, когда их позже спихнут с вершины Цепной башни.
Ей следовало держать рот на замке. Она всегда держала его на замке. Но почему-то это давалось все с бо́льшим трудом.
– Со всем уважением, комиссар, но, как мне кажется, сжигателям все равно, кого наказывать – виновных или невиновных.
Пайк почти ее не слушал.
– Нашей целью остаются банки. Ростовщичество – худшее из преступлений.
– Хуже, чем убийство?
– Убийство уносит из наших рядов одного гражданина. Банки заражают своей алчностью всех. – В уголках глаз Пайка мерцали отблески костра. – Насколько мы приблизились к тому, чтобы отыскать управляющего Адуанским филиалом «Валинта и Балка»? Мне не терпится увидеть, что они прячут в своем хранилище.
– Мы понемногу продвигаемся. Допрашиваем работников. Но их несколько сотен, и большинство ничего не знают, кроме своего маленького кусочка ведущихся дел. Как выясняется, банк владел недвижимостью по всему городу – просто невероятно, сколько зданий ему принадлежало.
– Мы отберем их обратно, – сказал Пайк, – и отдадим народу.
Вик взглянула в сторону костра.
– И что народ с ними сделает?
– Иногда, чтобы изменить мир, необходимо сперва…
– …сжечь его дотла, – тихо закончила Вик. Впрочем, это все больше и больше звучало похоже на слова сумасшедшего в оправдание своей любви к разжиганию пожаров. – Если управляющий в городе, мы найдем его.
