– Смерть – всего лишь случайный риск. А грязь – она постоянно.
Клевер задумчиво покатал отковыренный от штанов кусок грязи между большим и указательным пальцами.
– Странная штука, да? Земля и вода сами по себе – хорошие вещи. Вещи, без которых нельзя прожить. Но смешай их вместе и добавь к ним армию – и ты получишь сущий кошмар.
Прошедшая зима выдалась холодной, снега в Высокогорье намело в рост человека, так что теперь, когда погода пошла на оттепель, казалось, что тает весь мир. Вода капала с деревьев и с карнизов вымокших домов Керрагома, сочилась сквозь почву заболоченных лужаек, собиралась ручьями и вздувалась, превращая их в грязные реки.
К ним подошел Нижний, чавкая сапогами и сбивая с кустов тающий снег.
– Где ты был? – спросил его Клевер.
– Мне нравятся две вещи: трахаться и убивать. Если не выходит одно, я занимаюсь другим.
– И как твоя рука? – спросила Шолла, не поднимая взгляда от своего сыра. – Надеюсь, ей тоже понравилось?
Клевер хохотнул. Хлыст хихикнул. Нижний насупился, соображая, потом сообразил и насупился еще больше. Отвечать, впрочем, не стал. Без сомнения, он мог бы открутить Шолле голову в борцовском поединке, но прекрасно понимал, что в состязании мозгов у нее было значительное преимущество.
Хлыст ткнул Клевера под ребро.
– Клянусь мертвыми, парень, – буркнул тот, – у тебя самые острые локти на всем гребаном Севере…
И тут он увидел, в чем дело. Черный Кальдер вышагивал к ним, сопровождаемый угрюмой толпой Названных, каждый из которых старался держаться величественно, пробираясь на цыпочках сквозь снежно-грязевую кашу.
– Вождь! – Клевер вскочил, отряхивая грязь с седалища своих штанов. Зная, что они с Кальдером в натянутых отношениях, он старался вести себя особенно любезно. – Как я рад снова тебя видеть!
Кальдер нахмурился, глядя на него вверх из-под бровей:
– Ври, да не завирайся, Клевер. Я пришел тебе сказать, что вы выдвигаетесь.
– Выдвигаемся? Куда?
– В Карлеон.
– Давно пора, – буркнул Нижний, одобрительно кивнув.
Сразу можно понять, что ты ввязался во что-то сомнительное, если это получило одобрение Нижнего.
– Ты собираешься выступать сейчас? Вот по этому?
Клевер повел рукой, указывая на долину, наполненную непроходимым месивом – в основном это была черная липкая грязь, но в западинах еще оставались печальные островки белого снега. Сверху все это было завалено мусором и заставлено расползающимися палатками, между которыми копошились угрюмые люди, словно мокрицы в гнилом бревне, а пронзительный ветерок бросал им в лица пепел потухших костров.
– В дороге погода станет лучше.
– Верно, но сырости от этого только прибавится. Все реки вздуются, все броды будут по шею, все дороги превратятся в чертово болото! И это еще до того, как мы по ним пойдем. Мы потонем в грязи прежде, чем доберемся до Карлеона!
Кальдер сузил глаза:
– Может, мы и потеряем парочку самых слабых, зато остальные окажутся там, где мне надо. Разве не ты всегда бухтишь о том, что нужно уметь правильно выбрать момент? Так вот, этот момент наступил, какая бы там ни была погода. Рикке слаба. Гвоздь размахался членом на юге, и ей пришлось послать Черствого, чтобы с ним разобраться. – Кальдер фыркнул. – Когда тебе некого послать, кроме Черствого, дураку понятно, что выбор у тебя невелик.
Несколько Названных вытужили из себя несколько смешков.
– У нее недостаточно воинов, даже чтобы просто держать Карлеон, не говоря о том, чтобы удержать его против нас. И я собираюсь оказаться там прежде, чем она найдет себе подкрепление. К тому же Жилец Курганов начинает проявлять нетерпение. Если мы не подкинем ему подходящих жертв, он начнет убивать всех, кто попадется, прямо здесь.
Клевер хмуро взглянул на знамена из шкур и костей, водруженные на холме.
– Признак хорошего союзника – когда он так стремится повыдергивать кому-нибудь кости, что готов освежевать друзей, если под рукой нет врагов.
– У всех союзников есть свои недостатки.
– У некоторых их больше, чем у других.
– Например, у ленивых мудаков, которые больше всего любят сидеть под деревом, сложа руки, а если это не получается, готовы предать тебя при первой возможности? Не испытывай мое терпение, Клевер, у меня его нынче не так много. Мы выступаем сегодня.
Клевер глубоко вздохнул и выдавил на лицо улыбку.
– Как скажешь, вождь.
Он постарался, чтобы улыбка не соскользнула, пока Кальдер и его люди шли обратно к замку, распространяя дурную новость у каждого костра.
Сзади послышалось шипение, и Клевер, обернувшись, обнаружил, что Хлыст залил их костер.
– Что ты делаешь?!
– Ну… мы ведь выступаем, так? Нельзя же оставлять его гореть.
– Чего ты боишься, что загорится это гребаное болото? Тут целая долина народу и всего одна дорога. Хорошо, если мы тронемся с места хотя бы до темноты. То есть теперь мы еще и сидеть будем в холоде!
– Погоди-ка… – прошептала Шолла. – Погоди-ка…
Сморщившись от сосредоточенности, она медленно вела нож, отслаивая от куска сыра ломтик настолько тонкий, что он просвечивал насквозь.
– Никто… мать вашу… не дышите…
Он был словно листик бумаги. Наконец она подняла его на лезвии – белый безупречный лепесток, даже слегка трепещущий на ветру.
– Я это сделала!
И тут с ближайшего дерева упала огромная капля, разбившись об нож и разломав тончайший ломтик на кусочки, которые сразу же затерялись где-то в грязи.
– Мать-перемать! – рявкнула Шолла.
Нижний запрокинул голову и расхохотался.
– Это лишь показывает, как судьба может в одно мгновение разбить все наши планы, – заметил Клевер.
– У тебя есть планы? – спросил Хлыст с неподдельным удивлением.
– Ну что значит есть… Они у меня есть в том же смысле, в каком у меня есть сапоги. – Клевер, нахмурясь, взглянул на свою разбухшую от воды обувку. – Скажем прямо, мне никогда бы не помешали другие, получше.
Шолла стояла с сыром в одной руке и ножом в другой, глядя, как по мере распространения приказа Кальдера усталые люди принимаются возиться вокруг своих костров, складывать свои палатки, собирать свои причиндалы.
– Что будет, когда мы доберемся до Карлеона?
– Это вопрос, над которым я до сих пор думаю.
Рикке, несомненно, будет гадать, почему он не прислал обратной весточки насчет ее предложения Кальдеру, и, несомненно, решит (и не без оснований), что, скорее всего, он ее предал. Кальдер тем временем знает, что Клевер уже предал его один раз – и не просто предал, а вручил его возлюбленного сына врагам на поругание. И это мягко говоря. Может быть, он не преувеличивал, когда говорил, что Клевер ему по душе. Но Черному Кальдеру доводилось убивать людей, которые были ему по душе гораздо больше, за гораздо меньшие проступки. И это все еще если не рассматривать вопрос, что будет, если Большой Волк действительно окажется на свободе.
