– Савин сама этого захотела, – отрывисто сказал Лео. – Ей следовало знать, к чему это может привести.
Он выхватил из руки Юранда свою трость и заковылял вниз по лестнице. Лязг его железной ноги гулко отдавался под золоченым потолком.
– Что, я должен был отказаться? – Он дернул подбородком в сторону лозунга у подножия лестницы. – Послать Судью туда же? Да мы бы все оказались на скамье подсудимых еще до заката!
Позади него Юранд тяжело вздохнул.
– Может быть, еще окажемся.
Этот недоделанный заговор
Вик пробиралась по улице, состоявшей из массы отпечатков ног в снежной каше. В канавах и возле дверных порогов лежали островки покрытого черной коркой снега. Как всегда, она шла против толпы, раздумывая обо всем, что могло пойти не так.
Конечно, она широко расставила сети, сколачивая этот недоделанный заговор. У нее не было другого выхода, иначе это бы просто не сработало. И сети принесли ей таких людей, каким она по своей воле доверилась бы в последнюю очередь. Савин Брок – безжалостная интриганка, с которой можно только надеяться никогда не иметь общих дел. Ее муж Лео, из-за чьей опрометчивости одна попытка государственной измены уже провалилась. Капрал Танни, известный в курильнях шелухи и игорных домах своей невероятной похвальбой и невероятной же трусостью. Его прихвостень Желток, который, если судить по их короткому знакомству, являлся одним из глупейших людей в истории человечества. Ну и, наконец, центральная фигура всего предприятия – король Орсо, рожденный с серебряной ложкой, запихнутой в зад так глубоко, что можно было видеть ее конец, когда он зевал. Вик надеялась только на его прислужницу, четырнадцатилетнюю девчонку, которую он взял к себе в услужение, когда она работала прачкой в борделе. Возможно, хоть она помешает ему совершить какую-нибудь роковую оплошность.
Единственным, кому она по-настоящему доверяла, был Огарок – и именно его она постаралась держать как можно дальше от всего этого.
Все жестокие уроки, полученные ею в лагерях; все ее тщательно выверенные риски и расчеты; вся ложь, которую она нагородила, чтобы держаться вместе с победителями, – все это пошло псу под хвост за один-единственный момент глупости.
Она остановилась на углу, чтобы отряхнуть грязный снег с ботинок, а также чтобы, воспользовавшись моментом, бросить осторожный взгляд через плечо.
Тот здоровенный ублюдок в капюшоне все так же околачивался на другой стороне улицы. Лица не было видно, если не считать клочковатой седой бороды на массивном подбородке. Сперва она боялась, что он следует за ней; теперь она была в этом уверена. Было в его позе что-то такое, что ей совсем не нравилось, – он стоял, слегка скособочившись на левую сторону. Как будто пытался спрятать оружие, слишком большое, чтобы его спрятать.
Обстановка на рынке была накаленная. Запасы товаров, и без того скудные, все уменьшались, цены, и без того высокие, продолжали расти. Какой-то верзила-рабочий спорил с рыбным торговцем; он стоял с широко расставленными ногами, тыча в собеседника пальцем. Вик скользнула к нему сквозь толпу и, проходя мимо, просунула руку между его ног и слегка сжала яйца. Работяга вихрем развернулся, но она уже рассматривала подержанные столовые приборы на соседнем прилавке.
– Какого…
Верзила схватил за грудки ближайшего к нему человека и принялся что-то вопить ему в лицо. Вик нырнула под стоявший рядом фургон, выскользнула с другой стороны и шмыгнула сквозь уже собравшуюся толпу, согнувшись вдвое и стиснув больное бедро, чтобы не так болело. Люди становились на цыпочки, чтобы разглядеть разгоревшуюся позади нее свару. Она скользнула в дверь знакомого ей ломбарда, где имелась задняя дверь, выходившая на Прямой проспект. Кивнула клерку, строго глянувшему на нее поверх треснутых глазных стекол, поддернула воротник повыше, спасаясь от холода, и присоединилась к угрюмой толпе людей, которые брели в южном направлении.
* * *
В таверне было людно. Здесь стоял гул праздной болтовни и жар разгоряченного дыхания; окна запотели так, что улица снаружи превратилась в размытое поблескивающее пятно. Одно из тех мест, куда богатые молодые люди приходят, чтобы изображать из себя бедных молодых людей, и вываливают друг на друга последние из услышанных ими мнений. Одно из тех мест, где богатые молодые люди некогда вопили о Великой Перемене, а теперь крепко пили и крепко надеялись, что она куда-нибудь денется и все станет как прежде.
Вик постаралась прийти загодя, но человек, с которым она встречалась, был уже здесь. Ничем не примечательный, с веточкой остролиста на лацкане. Перед ним на столе стояли пустой стакан и тарелка с серыми сосисками.
– Инспектор Тойфель.
– С кем имею честь?
– Я состою на службе у Соториуса, канцлера Сипани.
Тем не менее он говорил безо всякого акцента. Она опустилась на стул напротив.
– За вами следили?
– Нет. А за вами?
Вик незаметно оглядела комнату, но не увидела никого похожего на того здоровяка, что следовал за ней. Только какая-то пухлая женщина в шикарной шляпке, заляпанной красными пятнами, декламировала стихотворение о том, как ужасно, когда твои дети умирают от голода у тебя на глазах.
– Нет.
– Хорошо. Вам стоит попробовать вот это. – И он подтолкнул ей через стол свою тарелку, едва слышно добавив: – Подарок от принцессы Карлотты.
– Выглядит очень аппетитно, – солгала она и подтянула тарелку к себе, так что скрывавшийся под ней пакет упал ей на колени. Вик откусила от одной сосиски. – М-м, и на вкус они такие же, как на вид!
Это, по крайней мере, было правдой. Но в эти дни можно было считать удачей уже то, что тебе дали поесть. Требование, чтобы еда была еще и вкусной, сочли бы за блажь.
– На этом наше дело можно считать завершенным, – проговорил невыразительный посланник канцлера Соториуса. – Удачи в вашем предприятии!
Вик поймала его за запястье, когда он уже поднялся, чтобы уходить.
– Надеюсь, она понимает, что я не могу ничего обещать.
– Если есть какая-то возможность помочь ее брату, это ее вполне устроит.
И, коротко кивнув ей, он исчез в толпе.
Позади нее группа молодых людей сдвинула пивные кружки, плеща пеной на стол, и разразилась громовым хохотом.
О, чего бы она только не отдала, чтобы быть таким вот беспечным молодым идиотом!
* * *
Она остановилась рядом с мальчиком, продававшим спички, настолько закутанным в шарф, что видны были только глаза.
– Прежде всего, дай мне спичек, – произнесла она, показывая ему серебряную марку и дождавшись, пока его взгляд прояснится.
– А потом?
Вик старательно не стала оглядываться.
– Ты видишь позади меня большого человека? В капюшоне, с седой бородой?
