Книга Хроники Ордена Церберов, страница 23 – Яна Ясная

—  Сама, — Танис доела последнюю ложку каши, и вздохнула почти так же тяжко, как и ее рыжий.

—  Я вот тоже Уголька сама меняла, —  хмыкнула Грельда, непринужденно присаживаясь на бревно рядом с Танис и деля на двоих невесть откуда взявшийся пирожок. 

Я проводила его невольным завистливым взглядом: наверняка, сладкий! Принюхался —  так и есть. С малиной.

Просить не стал, сурово скомандовал:

—  Собираем лагерь, на ходу расскажешь!

—  Да нещево, —  Танис осеклась, прожевала и повторила, —  да нечего там рассказывать. Всё как у всех было. Просто когда меня спросили, по какому обряду хочу коня менять, по простому или сложному, я выбрала сложный.

...ритуалы изменения для коней учеников орден проводит массово в конце первого года обучения. Вернее, орден предоставлял мастеров, инструменты и материалы —  а вот магическую силу, необходимую для изменения, её отдавал будущий цербер. И для него требовалась привязанность между конем и хозяином.

Когда меня забрали в церберы, еще неизвестно от чего отец больше бесился: от того, что орден наложил лапу на старшего сына и наследника, или от того, что со мной вместе он загреб и Гранита. 

Тильзирский жеребчик стоил состояние, второго такого не было во всем графстве, но отец, делая роскошный подарок вновь обретенному сыну, рассчитывал, что производитель таких кровей здорово улучшит местную породу, и тем окупится   — а на деле, приплод от Гранита достался ордену Цербера.

Но при этом и речи не шло, чтобы выдать мне вместо него коня попроще из графских конюшен: виконту Бирнийскому пристало иметь только самое лучшее, и это должны видеть все. Я усмехнулся, вспомнив.

Когда первый год обучения подошел к концу, меня тоже спросили, по какому обряду я хочу менять коня, я только отмахнулся от этого вопроса: при сложном обряде есть немалый риск, что конь погибнет. А даже если не погибнет — наставники честно предупреждали, что из десяти проведенных сложных обрядов изменения успехом завершается едва ли три. И пусть гибнет только один из десяти коней, еще шесть становятся непригодными для изменения. Орден, конечно, выделит другого —  но и долг за него повесит на ученика. Новый же обряд изменения разрешено будет провести лишь в конце третьего года обучения. Я не хотел потерять Гранита, кто-то другой не желал два года рисковать жизнью, сражаясь с чудовищами верхом на обычном коне...

Сложный ритуал вообще мало кто выбирал, на моей памяти —  никто. Он, даже успешный, давал непредсказуемый результат, и никогда нельзя было угадать, что ты вытащишь, золото или пустышку.

А Танис Болотная, выходит, рискнула.

У меня на языке зудел вопрос, но задай его я, со змеи болотной сталось бы упереться: уж больно злопамятная. К счастью, Ринко хотел знать тоже самое:

—  А не жалко было коня-то?

—  Не-а, —  легко отозвалась Танис. —  Я знала, что у меня получится.

Очень хотелось закрыть лицо ладонью, но я как раз навьючивал мешок на буланую кобылу.

Взгляд, который Грельда бросила на мою напарницу, я поймал случайно. Он был понимающим и сочувствующим.

—  Тяжко было? —  быстро спросила Гроза, опережая Ринко, который уже раскрыл пасть  сказать какую-то гадость.

Тот бросил взгляд на свое Око —  и захлопнул рот.

А Танис, затаптывая кострище, пожала плечом:

—  Не-а. Я толком ничего не помню. Я в себя почти не приходила.

—  Долго? —  не утерпела любопытная Гроза.

—  Неделю. 

И рассмеялась, глядя на наши ошарашенные лица:

—  Ну чего вы уставились? По малому обряду у лошадей меняются сухожилия, кости и мышцы. Что-то в голове, отчего они перестают бояться нечисти. А у Коряжки… думаете, мало надо изменить, чтобы конь змею мог жрать?

—  Да просто не ожидала, что так долго.

—  А никто не ожидал, —  легко согласилась Танис, — Запрос-то к обряду был стандартный для будущего Ока, на защиту. А вот проклятья моего наставники не учли. Сложные обряды редко проводятся, вот и не знал никто, что в сочетании с проклятьем, обряд будет менять коня для защиты в первую очередь от него…  Первые пару дней никто не волновался: после сложного обряда конь из цербера долго силу тянет. Устроили у Коряжки в стойле и проверяли время от времени, не померла ли?

Такая, пожалуй, помрет! Сперва всех вокруг себя угробит...

Танис моих мыслей, ясное дело, не слышала, а потом продолжала:

—  Потом встревожились, хотели обряд насильно прервать —  да поняли, что тогда и церберу не жить, и махнули рукой. Оставили как есть, в назидание другим, кто захочет сложный обряд выбрать — чтобы знали, как оно может обойтись. Я так там неделю и провалялась в конюшне: очнусь, поем, и снова в беспамятство проваливаюсь. Коряжку в кокон завернуло, будто гусеницу, только сколько орденские маги отщипнуть от этого кокона не пытались —  не смогли.  К исходу недели всем уже было интересно, что ж оттуда вылезет. Ждали, говорят, чуть ли не костяного дракона…

Я, проверяя сбрую не Граните и своей вьючной, не утерпел, и щелкнул ее по носу:

—  Врешь! Костяной дракон за неделю не вылупится, ему два года без малого надо развиваться!

Пойманная на вранье (на привирании!) рассказчица ничуть не смутилась, усмехнулась только, качнув косами:

—  Так я и сказала —  “чуть ли”! Словом, к исходу недели связь перестала тянуть из меня силу. И когда кокон распался, наставники даже разочарованы были: оказалось, что конь внешне не изменился. Ни рогов, ни крыльев —  только тощий, что твоя сдыхоть.

Сама Танис, надо думать, выглядела не лучше. Неделю своей силой обряд кормить!

—  Вот же отчаянная баба, —  беззлобно проворчал Гемос, по очереди проверяя подковы у своего коня. —  Как только решилась… (или эта фраза лишняя?)

—  Я же говорю —  я знала, что у нас все получится! —  Танис дергала, проверяя, ремни подпруги, и потому голос ее звучал откуда-то из под конского брюха.

Рыжему тоже было интересно, что там, внизу, и он норовил сунуть морду, помочь, пощипать хозяйку за волосы…

Отпихивая его, Танис продолжила:

—  Да и потом, какой смысл иметь дар, зажигающий девять звезд, если не можешь даже… Обеспечить себе защиты от проклятия.

Она запнулась, и снова Грельда посмотрела на нее со странным пониманием.

—  Он от этого такой прожорливый? —  спросила Гроза, уже сидя верхом и сжимая поводья своего коня и вьючной.

—  Не! Сколько помню —  прорвой он был всегда!

Танис взлетела в седло последней, занимая свое место в построении. 

Буланая вьючная кобыла, кстати, подошла к ней послушно, без страха.

Гранит скребнул дорожную пыль копытом, фырнул: “Долго еще?”, и я согласно кивнул: