Джульетта остановилась и показала кивком на одного из них – того, который сверлил взглядом свою тарелку.
– Bàba, тебе не кажется, что тот парень похож на корейца?
Господин Цай даже не повернул головы. Взяв ее за плечи, он подтолкнул ее, чтобы она продолжила двигаться туда, куда им надо было попасть.
– Сосредоточься, Джульетта.
Это был формальный призыв. Джульетте не было нужды сосредоточиваться, когда они подошли к генеральному консулу Франции, поскольку, едва мужчины заговорили, она просто ушла в тень и лишь вполуха слушала завязавшуюся беседу, даже не расслышав, как зовут генерального консула. Вместо этого она прислушивалась к разговору двоих мужчин, стоящих за его спиной.
– Может потом съедим по бутерброду? – шепотом предложил один другому по-французски. – Меня воротит от этой еды. Они слишком стараются угодить вкусам этих ребят, обитающих за протокой.
– И не говорите, – тихо отозвался второй француз. – Только посмотрите на них. Ни дать ни взять неотесанные крестьяне.
Сначала Джульетта напряглась, но после слов о ребятах, обитающих за протокой, поняла, что эти двое говорят не об Алых, а об англичанах.
– Они пьют свой чай, утверждая, что это они изобрели его, – продолжал второй француз. – И даже не подозревают, что китайцы умели заваривать его задолго до того, как у них появился король.
Джульетта фыркнула, изумляясь неуместной мелкотравчатости темы их беседы, затем сделала вид, будто кашляет, чтобы замаскировать этот звук. Зря отец притащил ее сюда, в этом нет никакого смысла, подумала она. И переключила внимание на его разговор.
– Они опасаются, месье, – говорил генеральный консул, явно имея в виду французских коммерсантов. – Пока что la garde municipal
[6] удается охранять Французский квартал, но, если назреет конфликт, мне надо знать, что Алая банда поддержит меня.
Если простые китайцы восстанут, если получающие копейки рабочие решат, что спасение им принесут коммунистические идеи, французы захотят найти способ сохранить контроль над Шанхаем. И они считали, что для этого им понадобятся оружие и ресурсы Алой банды. Они не понимали, что в случае революции в Шанхае просто не останется таких людей, с кем они смогут вести дела.
Но господин Цай не стал этого говорить. Он согласился помочь консулу при условии, что французы и дальше не будут мешать Алым вести свои дела во Французском квартале.
– Разумеется, старина! – воскликнул генеральный консул, говоря по-английски. – Без вопросов. – Когда они пожали друг другу руки, вопрос, похоже, был улажен.
По мнению Джульетты, все это отдавало театральностью и было в высшей степени нелепо. Нелепо, что ее отец должен просить разрешения на то, чтобы вести дела на земле их предков, обращаясь за ним к тем, кто просто прибыл на эту землю на кораблях, решив, что теперь главными здесь будут они.
Генеральный консул Франции, словно почуяв враждебность Джульетты, наконец снизошел и к ней.
– А что на этот счет думаете вы, мадемуазель Жюльетт? – осведомился он.
Джульетта широко улыбнулась.
– У вас не должно быть права голоса в наших краях. – Она произнесла это таким сладким тоном, будто высказывала свое восхищение. – Как бы мы ни были несовершенны, как бы мы ни грызлись друг с другом, в нашей стране условия должны диктовать мы, а не вы.
Лучезарная улыбка, играющая на лице генерального консула, поблекла, но лишь слегка, поскольку он не мог понять, бросает ли она камень в его огород или делает невинное замечание. Слова ее были резки, однако взгляд остался приветливым, а руки она сложила так, словно вела легкую светскую беседу.
– Хорошего дня, – вмешался господин Цай, прежде чем кто-то из французов нашелся, что сказать. И, взяв Джульетту за плечи, повел ее прочь.
– Джульетта, – прошипел он, едва они отошли достаточно далеко, чтобы их не услышали французы. – Я не думал, что мне придется объяснять тебе это, но могущественным и влиятельным людям нельзя говорить такие вещи. Иначе ты умрешь.
Джульетта стряхнула его руки со своих плеч.
– Полно, – бросила она. – Каким бы влиятельным и могущественным он ни был, ему не под силу убить меня.
– Хорошо, может, он тебя и не убьет…
– Тогда почему я не могу говорить, что думаю?
Ее отец вздохнул и сделал паузу, подыскивая слова.
– Потому что тем самым ты задеваешь его чувства.
Джульетта сложила руки на груди.
– Мы не должны ничего говорить о несправедливости существующего порядка, потому что это задевает его чувства?
Господин Цай покачал головой и, взяв дочь за локоть, отвел ее в сторону, после чего оглянулся через плечо. Когда они оказались возле одной из беседок, он отпустил ее.
– В наши дни, Джульетта, – тихо и настороженно сказал он, – наибольшая опасность исходит от влиятельных белых мужчин, которые считают, что их оскорбили.
Джульетта знала – он прав. Она знала это куда лучше, чем ее отец и мать, которые видели только то, на что иностранцы способны в Китае. Но ее родители, как-никак, отправили ее получать образование в Америку. И она выросла, зная, что прежде, чем зайти в какое-нибудь заведение, она должна посмотреть, нет ли на нем таблички «только для белых», означающей, что ей туда нельзя. Она научилась отступать в сторону всякий раз, когда навстречу ей по тротуару шла белая женщина на высоких каблуках и в жемчугах. Научилась опускать глаза, если муж этой белой женщины, заметив, что Джульетта закатила глаза, кричал ей вслед, спрашивая, зачем она явилась в его страну и в чем ее проблема.
И дело было вовсе не в том, что она чем-то оскорбила его. Этими людьми двигало другое – уверенность в том, что они в своем праве, что у белых людей прав больше, чем у остальных. Именно из-за этой уверенности в том, что белым все должны, их жены прикладывали к носам платки и фыркали, полностью одобряя тирады своих мужей. Они мнили себя хозяевами мира – и на украденной ими земле Америки, и на украденной земле Шанхая.
Они везде считали, что другие им должны. И Джульетте это так надоело.
– Ну и что с того, что это задевает его чувства – такое рано или поздно случается со всеми, – зло сказала она. – Пусть это хотя бы раз коснется и его, пока он здесь. Он не достоин иметь тут власть. У него нет такого права.
– Я знаю, – просто сказал господин Цай. – Это знает весь Китай. Но так уж устроен современный мир. Пока у него есть тут власть, он будет нам нужен. А власть он будет иметь, пока у него будет больше винтовок и пистолетов.
– Пистолеты есть и у нас, – проворчала Джульетта. – Последние сто лет нам вполне хватало пистолетов, чтобы держать Шанхай в кулаке.
– Да, когда-то нам их хватало, – ответил господин Цай. – Но не теперь.
